Мы – плотники незримого собора (сборник) - Рэй Брэдбери

Место, где величайшие актеры своей игрою могли бы поражать воображенье и властвовать над умами. И все же…

Что мы видим вокруг, кроме угловатой пантомимы, бездарных актеров и ущербных спектаклей?

Карлики и лилипуты плодятся и размножаются.

Скучные мотели двадцатилетней давности так и остались мотелями. Ближайшие приличные номера водятся лишь в часе езды, возле Диснейленда.

А Музей Космоса, что в нескольких милях от пусковых башен – это же какой-то детский лепет карапуза, который путается под ногами гигантов. Театр напоминает помесь холла для игры в бинго с деревенским тайным обществом и клубом светских львов.

Лишь недавно здесь построили шекспировский IMAX 3D кинотеатр, дабы разглагольствовать о судьбе и сулить бессмертие поставленными голосами и широкими отнюдь не гамлетовскими жестами. Здесь, вопреки наказам принца Датского, лицедеи «пилят воздух» и «завывают».

Настоящий же Музей авиации и космонавтики находится за тысячу миль, на северо-востоке, в Вашингтоне, округ Колумбия. Его великолепное внутреннее пространство из стали и стекла дышит историей: аэроплан братьев Райт «Китти-Хок»[7], самолет «Дух Сент-Луиса»[8], спускаемый аппарат «Викинг»[9], лунные модули корабля «Аполлон».

Почему Вашингтон с ликованием сделал такой широкий жест?

Потому что здесь нервная система страны.

А Канаверал? Боже! Здесь же находятся живое сердце, кровь и душа Вселенной, или той ее части, в которой мы обитаем ради процветания.

Сравним полную несусветную немоту Флоридской стартовой площадки с миллионами туристов, ежегодно прибывающих на Аллею славы по Голливудскому бульвару и Вайн-стрит, где их встречают выпивохи, сутенеры, проститутки, жулики и прочий сброд. Конечно, на мысе Канаверал все не так плохо, но зато какая скукотища! Совсем как в Лонг-бич, штат Калифорния, с его обездвиженными крупногабаритными объектами, где не плавает «Куин Мэри» и не летает Хьюз Р-4 «Геркулес». Канаверал – это натюрморт из грандиозных сооружений.

Пусковые башни торчат, как кладбищенские монументы, вместо того, чтобы быть праздничными декорациями на Четвертое июля. Каждый вечер они должны вспыхивать огнями, как исполинские рождественские елки, искриться светом и вселять надежду на светлое будущее.

Каждый божий вечер на закате по всему побережью должна происходить церемония включения иллюминации на всех пусковых башнях, неважно, работающих или нет, под аккомпанемент неистового ракетного рева и звездных экспедиций.

Надо, чтобы у посетителей стыла в жилах кровь, а кости тряслись так, чтобы с них отлетала ржавчина и заново утверждался изначальный девиз Канаверала:

Выше и Дальше.

Но… где она, светомузыка? Боже праведный! С ума сойти! Какое еще место в мире так нуждается в светозвуковом оформлении!

А здесь лишь тишина и реют чайки. Здесь затяжные ветры, приливы и пески. Господи, а где же постановщики, тексты сценариев и актеры, дабы поведать нам о былом величии, которое наверняка вернется вместе с непогрешимыми ракетами и многообещающими астронавтами?

К чему тогда уныние вместо громогласного рыка Вселенной, призывающей начать всё сызнова и потерпеть неудачу, опять начать и преуспеть?

Так помогите мне отстроить театр у подножия самой первой пусковой площадки «Аполлона»! А то и несколько театров, чтобы они дополняли друг друга, когда поблизости идет заправка башен горючим и они с нетерпением дожидаются старта.

Что же будет тогда? Десятки тысяч окрыленных посетителей каждый месяц, каждый год будут строчить письма, посылать телеграммы, выпрашивая, нет, вымаливая денег, чтобы запустить нас на орбиту. Движение должно зародиться в низах, в народе, и подниматься к верхам, а не то мы так и врастем навеки в землю.

«Весь мир театр», – сказал Шекспир.

Хоть это воистину так, пусть Канаверал станет Театром-прародителем, в котором мы будем славить наши дни, разжигать всяческие страсти и окунаться с головою в звезды.

Итак, на заключительном этапе перелицовки Канаверала будут приглашены актеры, которые будут играть – за ночь или за неделю до того, как столп пламени нас к Марсу вознесет. Затем из всех крупных городов мира – Ватикана, Вашингтонского кафедрального собора и Мормонского храма – надо созвать хоры и капеллы.

Им будут аккомпанировать самые блестящие симфонические оркестры с дирижерами из Рима и Парижа, Лондона и Филадельфии, исполняя музыку, сочиненную по случаю торжеств всеми величайшими из ныне живущих композиторов, на стихи, сложенные лучшими из ныне живущих поэтов.

И все это будет происходить в окружении виднейших священнослужителей, пасторов, раввинов, прессы и политиков со всех континентов, возносящих в небеса руки и голоса во славу величайшего избавления от гравитации, ограничений времени и Земного плена, дабы взмыть к Луне и Марсу, а в какое-нибудь доброе будущее время – к Плутону, а то и дальше.

Полагаю, публика должна быть светская: политики нашей страны и НАСА в нынешнем виде. Но в тот предстартовый вечер отделение церкви от государства можно было бы приостановить на несколько часов. Мы должны пригласить ватагу атеистов, агностиков, наводящих тоску, и, может быть, позвать даже Папу Римского участвовать в нашей Вечере. Если усадить Папу на одном конце Блока Сборки Аппарата, а нашего Президента и Королеву Англии – на другом, то чаши весов окажутся в идеальном равновесии, а между ними будет кишеть всяческая пестрая мелкая рыбешка.

А в заключение нашего симфонического певческого драматического театрального представления все пусковые башни на побережье мыса Канаверал должны разразиться величайшим в мире и в истории фейерверком, вычерчивая огненные купола взрывами на всех телеэкранах. С мыса Канаверал должна взметнуться струя звездного пламени, затмевающая сами звезды.

А тем временем неподалеку, на главной пусковой башне, будет дожидаться марсианская ракета, разрисованная символикой полетов и мечтаний о полете из всех исторических эпох… Крыльями, шарами, огненными колесницами Ассирии и греческими вечерами и парижскими восходами!

Вот вам и Причины.