Кровавый след - Деон Мейер

Дидерик Бранд удивленно спросил меня: «Вы что, в самом деле никак не можете успокоиться?» Он не понимал. Он-то никогда в жизни ничего не терял.

Я поел, вылил в стакан остатки сока, посмотрел на звезды, на невыразимо прекрасный небесный свод над Кару. Несмотря не недосып и боль во всем теле, я смаковал каждый миг, проведенный дома. Мой дом, который я по кусочку ремонтирую своими руками, похож на мою жизнь. Еще многое предстоит сделать, но здесь моя тихая гавань, мой замок, мое убежище. Дом мой и только мой. Я наизусть знал все звуки своего дома, знал, как поскрипывают старые балки, как тикает цинковая крыша, когда охлаждается ночью, как стонут старые водосточные трубы. Мне знаком запах каждой комнаты, я знаю, в каких уголках прохладно летом, как уютно мерцает зимой кухонная плита. Как приятно ощущать босыми ступнями деревянные половицы в коридоре, ковер в спальне, плитку на веранде! Я вложил в ремонт собственные пот, кровь и силы. Ломал стены. Руки мои в мозолях оттого, что я перетаскивал кирпичи, толкал тачку и размахивал молотом. Дом стал частью меня.

А вокруг меня — деревня, захолустье. Сейчас здесь царит идеальная тишина. Кое-где в домах еще горит свет, мерцают экраны телевизоров. Хорошие, слабые люди коротают время до сна. Скоро на сосне напротив старого дома тоскливо, протяжно заухает пятнистый филин — у-гу, у-гу… Два дикобраза пролезут в лаз под моей оградой и начнут рыть землю в саду. Ветер будет шуршать ветвями груш, мимо по шоссе промчится грузовик в сторону Виктория-Уэст. Все предсказуемо, обыденно, упорядоченно, ничто не меняется за сотню лет. Я привык к здешним краям, полюбил их всем сердцем, больше не могу без них жить.

Надо соблюдать особую осторожность, потому что в деле замешан Дидерик Бранд. Возможно, он обманщик и мошенник, но он местный, локстонский. Здесь жили четыре поколения его предков, он стал частью местной ДНК. Соседи терпят его и заранее прощают; они вздыхают и говорят: «Ох уж этот Дидерик!» Здесь все его знают; предки Дидерика и его соседей вместе погибали во время Англо-бурской войны. Они вместе страдали от засухи, вредителей и болезней, жили в изоляции и привыкли полагаться друг на друга. Они и впредь будут жить рядом, мириться с недостатками друг друга, встречаться на церковных праздниках, на аукционах домашнего скота.

Чтобы наказать Дидерика, одного поддельного разрешения недостаточно…

Бессонница. Простыни по-прежнему хранят аромат Эммы. Дом без нее кажется пустым, как будто комнаты чувствуют ее отсутствие. Я скучал по ней.

Я поеду в Кейптаун, приду к ней и выложу перед ней всю свою жизнь. И пусть она скажет, что не сумеет с этим сжиться. Как она решит, так и будет… Другого выхода у меня нет.

Но сначала мне нужно найти Флеа и Инкунзи. Отобрать свой «глок». И найти ответы на свои вопросы.

Я вспомнил обо всех вопросах без ответов, заново пережил последние семьдесят два часа, ища смысл, дергая за ниточки, пытаясь распутать запутанный клубок. Я долго мучился, но лишь запутал все еще хуже. Наконец, я стал думать о том, куда Флеа ван Ярсвелд могла деться среди ночи. От фермы Дидерика до ближайшего городка шестьдесят километров, десять километров до ближайшей дороги с твердым покрытием, и даже прием сигнала сотовой связи не всегда уверенный… Она впервые в этих краях, у нее нет здесь ни друзей, ни знакомых…

Нет, один знакомый все-таки есть. Молодой человек, который всю дорогу смотрел на нее телячьими глазами, пытался оправдать ее резкость тем, что она, должно быть, устала. И последние пятьсот километров пути Флеа старательно налаживала отношения с этим молодым человеком.

Я встал и посмотрел на часы. Без четверти десять. Скорее всего, он еще не спит. Я позвонил на местный телефонный узел и спросил, есть ли у них номер Леришей из Пампунпорта.

— Соединяю…

Послышались гудки — далекие, монотонные, перемежаемые помехами на линии.

— Здравствуйте, говорит Лоуренс. — Голос взволнованный, полный надежды. Значит, он не спал.

— Лоуренс, это Леммер.

— Здравствуйте, дядюшка, как вы? — Едва заметное разочарование, как будто он надеялся услышать другой голос.

— Отлично, спасибо. — Не было смысла ходить вокруг да около. — Лоуренс, это ты вчера ночью приехал на ферму Дидерика за Корнел?

Долгое молчание, потом он сказал:

— Дядюшка… можно я вам перезвоню… со своего мобильника?

Судя по тому, что ему не хочется говорить по общей линии, мои догадки подтвердились.

— Конечно. — Я продиктовал ему свой номер.

Перезвонил он только через двенадцать минут и заговорил приглушенно:

— Откуда вы узнали, дядюшка?

— Я не знал, я только подозревал.

— Дядюшка, я…

— Лоуренс, все останется между нами. Даю слово. Она просила тебя забрать ее?

Помявшись, он ответил:

— Д-да…

— На самом деле меня интересует только одно: куда ты ее отвез.

— Ах, дядюшка… я… она… В город, дядюшка, я предлагал и дальше, но она… Сказала, что ее заберут. Почему вы спрашиваете?

— Мы беспокоились о ней. Она не сообщила Дидерику, что уезжает.

— Она сказала, что оставила им записку.

Флеа ван Ярсвелд, мастерица лжи во спасение!

— Должно быть, записка потерялась. В какое время ты высадил ее в городке?

— Где-то в три часа ночи, дядюшка.

— Ты не знаешь, кто ее забрал?

— Она говорила, что за ней приехала подруга… Машина ждала у полицейского участка.

— А тебе она велела ехать домой?

— Да, дядюшка… — Судя по его голосу, между ними произошло кое-что еще.

— Лоуренс, все останется между нами.

— Понимаете, дядюшка, она сказала, что у нее кто-то есть и она не хочет…

— Чтобы подруга видела ее с тобой?

— Да! — с облегчением ответил он, радуясь, что я понял.

— Последний вопрос. Что у нее с собой было?

— Хм… Сумки, дядюшка, две сумки, красная и желтая.

— А ее докторский саквояж?

— Хм… в самом деле…

— Желтая сумка, говоришь? Большая?

— Что, дядюшка?

— Желтая сумка была больше, чем красная?

Он сообразил не сразу, но, несмотря на свою влюбленность и недосып, он все же тихо воскликнул:

— Ч-черт!.. Желтая сумка. У нее не было… На ферме у дядюшки Виккуса у нее была только красная сумка и докторский саквояж… — Внезапно он забеспокоился: — Дядюшка, что ей будет?

— Большая была желтая сумка?

— Примерно… как сказать, как руно, дядюшка.

— Руно?

— Да, дядюшка, шкура овцы.

Я попытался представить себе размер сумки.