Преданный друг - Юлия Леру

понадеялась, что обойдется, но вот, Никола шел прямо туда, куда так не хотела идти я. Но ему ведь кто-то сказал, что с Егором мы теперь друзья. Да и глупо будет встать в стороне и ждать, пока они наговорятся.

Мы остановились возле Егора одновременно. Я не видела его целую неделю, и сердце мое заныло, пожаловалось мне, что скучает по нему каждый день. Сам Егор выглядел так, как будто не спал несколько ночей подряд. Я ворочалась в постели каждый вечер, думая о нем и об Олежке, но ведь его причина была не в этом?

— Привет, — сказал Егор.

— Привет, — сказала я.

— Кажется, кому-то нравится космос. — Он повел подбородком в направлении пакета, который я держала в руках. — Интересные обои.

— Это для Олежкиной комнаты, — сказала я, чуть потянув рулон, чтобы было видно рисунок. — Хочу сделать ремонт к его приезду, обои поклеить, кровать поставить, стол приглядела, чтобы он мог рисовать или лепить, а потом и писать. Да и по дому нужно кое-что подправить. Папа болел, а маме когда одной его было делать? Этой стенке в зале сто лет в обед, никто уже такие не держит. Вынести — столько пространства освободится, можно проставить журнальный столик…

Я поймала себя на том, что говорю слишком быстро и нервно, и много, рассказывая о том, о чем Егор меня вовсе не спрашивал. Но наполненные теплым солнцем карие глаза, растрепанные волосы, которыми играл ветер — это все пробуждало внутри ту болтливую Нику, которой я была только рядом с ними.

— Она и мне все уши прожужжала про этот ремонт, пока мы шли, — нагло соврал Жерех, бессознательно или намеренно спасая положение. — Так, Ковальчук. В следующую субботу я проставляюсь за отъезд, придешь? Только я тебя одного зову, без твоей матур кыз (прим. «красавица» — татарск.).

— Ее зовут Наиля, и она — не моя матур кыз, — сказал Егор прохладно, но Николу было не пробить. Он чуть приподнял бровь в выражении, которое не знакомый с ним человек принял бы за скучающее любопытство. На самом же деле эта почти незаметная мимика означала у него живейший интерес.

— От оно чо, — проговорил он медленно. — Разбежались, значит. Ладно, тогда приглашаю без условий. Придешь? Ника придет.

Выражение лица Егора неуловимо изменилось.

— Ника? С каких это пор ты называешь ее Никой?

Жерех ухмыльнулся, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— С тех самых. Ну, тогда до субботы. Я позвоню в пятницу, скажу, что и как. Бывай.

Мы с Николой подошли к его машине, и спиной я буквально чувствовала взгляд Егора. Жерех явно отыгрывался за ту субботу, когда вынужден был вести меня домой после безобразной сцены у кафе и, может быть, если бы я была зла, я бы его шпильки оценила.

Но я только в очередной раз осознала, что отыгрываться не хочу. И заставлять Егора ревновать тоже, хотя Жерех почти благодушно предоставил мне такую возможность своим «Ника идет».

Я по-прежнему хотела только одного: вернуть его. Может, та суббота даст мне возможность снова поговорить? Может, теперь, когда Егор расстался с Наилей, я смогу…

— Слушай, не в службу, а в дружбу, — заговорил Никола, и я не додумала мысль, — тебе кот не нужен? Рыжий, пушистый, от кошки-мышеловки, сам тоже ловит мышей только так. Моя Апельсин Мандариновна в этот раз окотилась где-то в соседях. Привела котенка, когда уже глаза открылись. Утопить, сама понимаешь, не смогли… Возьмешь? Три месяца, ласковый, ест все…

ГЛАВА 29. НИКА

Мы совпали с тобой, совпали в день, запомнившийся навсегда. Как слова совпадают с губами. С пересохшим горлом — вода.

(Роберт Рождественский)

Жерех остановился сначала у своего дома. Сказав, что «я тебе сразу покажу, а ты там думай», он выбрался из машины, бегом сбегал во двор, а потом открыл пассажирскую дверь и плюхнул мне на колени бело-рыжий комок шерсти. Без всякого предупреждения.

Котик был зеленоглазый, пушистый, как Никола и обещал, и абсолютно доверчивый. Оглядевшись вокруг, он поднял голову, посмотрел на меня… и улегся у меня на коленях, как будто тут ему было самое место.

— Признал свою породу, — сказал Жерех, и, когда я не удержалась и погладила котенка по мягкой, как пух, шерсти, удовлетворенно улыбнулся. — Ну что, Зиновьева, берешь?

Папа не выносил кошек, и у нас в доме их не было, как не было и в городской квартире, пока Олежка был совсем маленький. Но я знала, что мой сын любит животных. Хрюшки, собаки, уличные коты — его руки и сердце тянулись к ним, жалели, хотели приласкать. Да и котик был прехорошенький: с белыми «носочками» на лапках и длинными усами, с ушками, в которых просвечивало что-то совсем еще по-детски розовое. Олежке бы точно понравился.

— Я поговорю с мамой, — сказала я, уже понимая, что меня победили, но все еще пытаясь быть рациональной. — А как его зовут?

— Кот, — сообщил Никола, и котик сразу поднял голову. — Принципиально не давал имя, чтобы не привязываться.

Он сгреб котенка с моих колен — мы оба даже пикнуть не успели — и горестно вздохнул.

— Ладно, даю тебе время до пятницы. В пятницу перестану его кормить, а в субботу…

— Никола, — взмолилась я, — ну что ты издеваешься!

Жерех прижал котика к груди, открывая свободной рукой дверь, и, обернувшись, вздернул брови.

— Да ладно, неужто ты думаешь, я смогу? Все ж понимаю: живешь не одна, все дела.

— Я заберу, — сказала я, окончательно признавая поражение. — Только с мамой обговорю сегодня, и завтра заберу.

— Как назовешь?

Ну хоть бы притворился, что не знал исхода своего маневра с самого начала!

— Не знаю… Рыж… — прозвище едва не слетело с губ само собой, и я тут же торопливо спохватилась, — Персик.

— Подходит, — согласовал Жерех и ушел с котом обратно во двор, чтобы сразу же вернуться и уже без задержек отвезти меня домой.

Мне понадобилось пять минут, чтобы уговорить маму взять котенка, и на следующий день Жерех привез его мне и торжественно вручил под бдительными взорами сплетничающих на бревнышке неподалеку соседок.

— Какой он крупненький для трех месяцев, — заметила мама, подавая Николе железную десятирублевку. Мы приметы соблюдали строго.

— У него и мать крупная. — Никола убрал монету в карман и кивнул мне. — Ну, бывай. До субботы.

— До субботы, — сказала я.

Я пустила котенка осваиваться по дому и вернулась к обдиранию старых обоев в кухне, чем и занималась весь остаток дня. Я была уставшей после работы — Марина все-таки ушла в декрет, одной стало