Призрак Великой Смуты - Александр Михайловский

При виде наведенных на него пистолетов Джемаль-паша упал на колени и жалобно стал умолять нас не убивать его. Я хотел было пристрелить его на месте, но неожиданно вспомнил, что напротив его имени стояла пометка, сделанная рукой Мехмед-бея: «Если будет возможность, не убивайте его. Он нам может понадобиться». На словах же Саид-эфенди пояснил, что в бытность губернатором Сирии Джемаль-паша обзавелся интересными контактами с французской разведкой, и эта скотина слишком много знает. Возможно, что с его помощью мы сумеем приоткрыть тайну, окутывавшую обстоятельства вступления Турции в злосчастную для нее Великую войну.

К утру все было кончено. Верные нам войска заняли военное министерство, министерство финансов, государственный банк, вокзалы, телеграф и телефон. Те группы наших людей, что были посланы на вокзалы, сообщили мне, что люди Мехмед-бея прекрасно справились со своим делом и Энвер-паша с Кемаль-пашой уже покинули этот бренный мир.

Когда на вокзал «Сиркеджи» прибыл поезд из Вены, то в нем был обнаружен уже хладный труп Кемаль-паши без признаков насильственной смерти. Вызванный на вокзал военный врач засвидетельствовал смерть героя Галлиполи от сердечного приступа.

А вот те наши люди, которые отправились на вокзал «Хайдарпаша», поезда с Энвер-пашой так и не дождались. Оказалось, что, не доезжая десяти миль до Стамбула, вагон, в котором следовал виновник всех наших бед, взорвался.

Как попала в тщательно охраняемый вагон лидера младотурок взрывчатка и кто ее привел в действие – все это осталось для меня загадкой. В огне, вспыхнувшем после взрыва, погибли почти все охранники Энвер-паши, а сам он был разорван взрывом в клочья.

Захватив и уничтожив верхушку младотурок, на следующий день мы от имени султана объявили во всех утренних газетах Стамбула о смене власти и ликвидации тех, кто привел наш народ к военной и политической катастрофе. Также было объявлено, что султан Мехмед V назначил регентом своего брата, Мехмеда Вехедеддина, а новым главой правительства – Мехмеда Ферид-пашу.

Первым же своим декретом новые власти Османской империи заявили о желании прекратить огонь на Русском фронте и направить в Москву представительную делегацию, которая должна начать переговоры с главой Советской России Сталиным о заключении мирного договора.

Известие о том, что страшная война, стоившая всем нам огромных людских и материальных потерь, скоро завершится, вызвала бурный восторг у жителей Стамбула, боявшихся, что их город превратился в поле битвы. Люди плакали, обнимались на улицах и возносили хвалу Аллаху.

Уже в середине дня я встретился с Сеид-эфенди. Он передал мне привет и поздравления от бинбаши Мехмед-бея, сказав, что тот уже полностью осведомлен о том, что произошло у нас в Стамбуле, и что как только турецкие войска прекратят огонь на фронте, то и русские войска сделают то же самое. Перемирие продолжится до тех пор, пока будут идти переговоры в Москве. Но русское командование будет внимательно наблюдать за поведением турецких войск, и в случае возобновления боевых действий прикажет продолжить наступление вглубь Турции.

– Уважаемый Гасан-бей, – сказал мне Сеид-эфенди, – постарайтесь убедить некоторые горячие головы из числа турецких военачальников, чтобы они не испытывали наше терпение, которое не безгранично. Мы шутить не будем, и у нас вполне достаточно сил для того, чтобы пройти насквозь всю азиатскую часть Турции, и для того, чтобы при поддержке Черноморского флота высадить на Босфоре морской десант. Но, как мне кажется, те, кто информирован о том, чем закончилась недавняя авантюра Энвер-паши, вряд ли захотят повторить его печальный опыт.

Я кивнул головой, соглашаясь с тем, что сказал Сеид-эфенди. Хватит Турции войны, хватит смертей. Скорей бы был подписан мирный договор и люди вернулись к своим мирным занятиям. Продолжение войны – это верная гибель для нашей страны. Вот в этом я был полностью уверен.

27 марта 1918 года. Севастополь, Графская пристань. Юзбаши Гасан-бей, эмиссар главы турецкого правительства Мехмед Ферид-паши

Через несколько дней после свержения власти младотурок меня вызвал к себе глава нового правительства Османской империи Мехмед Ферид-паша и предложил мне отправиться в Крым, чтобы встретиться там с представителем Советского правительства бинбаши Мехмед-беем. О том, что он в настоящее время находится в Севастополе, сообщил мне Саид-эфенди.

– Прошу запомнить, уважаемый Гасан-бей, – сказал мне на прощание Мехмед Ферид-паша, – речь идет о судьбе нашей империи. Русского фронта больше нет. Все аскеры разбежались по домам, и если русским вздумается начать продвижение вглубь Анатолии, то они будут маршировать по нашим дорогам, не снимая ружей с плеч. Им никто не сможет оказать сопротивление. Поэтому я прошу вас сделать все возможное и невозможное, чтобы как можно быстрее заключить мирный договор с Россией. Обещайте что угодно, соглашайтесь на все их просьбы. В конце концов, все, что мы потеряем сейчас, можно будет потом вернуть. Через десять лет, через двадцать, через полвека, наконец.

С помощью Саида-эфенди я согласовал с командованием русского Черноморского флота вопрос о моем предстоящем отбытии в Севастополь. Туда я, с небольшой делегацией, состоящей из нескольких дипломатов, военных и минимальной охраной отправился на крейсере «Гамидие» – одном из немногих наших надводных кораблей, которые еще были на ходу. Но все равно крейсер с большим трудом давал пятнадцать узлов, хотя, как мне сказал один из его офицеров, были времена, когда «Гамидие» мог разогнаться и до двадцати узлов.

На подходе к Севастополю в море нас встретил отряд русских боевых кораблей – крейсер и три эскадренных миноносца. Увидев силуэт крейсера, я скрипнул зубами от злости. Видимо, чтобы окончательно нас унизить, русские отправили на рандеву с «Гамидие» крейсер «Прут» – бывший турецкий «Меджидие». 3 апреля 1915 года он подорвался на минах неподалеку от Одессы и затонул. Русские подняли его, отремонтировали, после чего ввели в строй под именем «Прут». И вот теперь бывший турецкий боевой корабль шел нам навстречу под Андреевским флагом.

Поприветствовав нас, он совершил циркуляцию и пошел параллельным курсом рядом с «Гамидие». А три эсминца взяли нас в клещи и шли на расстоянии нескольких кабельтовых от нас. «Керчь», «Фидониси» и «Калиакрия» – было написано на их бортах. И опять я скрипнул от ярости зубами. Это было напоминание нам о победах русского флота над флотом Османской империи. Правда, было это больше ста лет назад.

На каждом из русских эсминцев было по четыре трехтрубных торпедных аппарата. Стоило нам попытаться оказать сопротивление, как тридцать шесть торпед мгновенно уничтожили бы «Гамидие».

Наконец на горизонте показалась земля. Я посмотрел в бинокль и увидел круглую башню Константиновского равелина. Вот он, Севастополь, город и крепость, которую когда-то турки штурмовали вместе с англичанами и французами. Только где сейчас эти самые англичане и французы? Кстати, британцы уже получили хорошую затрещину от русских на Севере. Насчет французов, правда, я еще пока ничего не слышал, но, наверное, их время тоже придет. Как говорил германский канцлер Бисмарк, «когда бы вы им ни задолжали, русские всегда заставляют платить по счетам».