Почему коровы не летают? - Наталья Александрова

Клиенты банка при виде таких странных событий испуганно шарахнулись к стенам, кто-то крикнул:

— Что происходит? Оставьте женщину в покое!

Сама задержанная дама в первую секунду замолчала от удивления, но потом громко заорала:

— Вы, козлы, с ума, что ли, сошли? Да вы знаете, кто я такая? Да вы знаете, что я с вами сделаю? Да вас Славик на куски порвет и в асфальт закатает!

— Это мы еще посмотрим! — проговорил, подходя к ней, старший группы захвата. — Лучше сразу говори — где твои сообщники?

— Ну, все! — верещала женщина. — Я тебя предупредила!

Старший группы беспокойно огляделся, включил переговорное устройство и проговорил:

— Второй! Третий! Говорит Первый! Что у вас?

— Первый, Первый, говорит Второй! — отозвался голос из динамика. — У нас все тихо. В кассе порядок, никаких посторонних!

— Первый, Первый, говорит Третий! У нас тоже тихо!

Старший снова огляделся, взглянул на часы.

Дверь открылась, и в зал вошел тот человек, который до этого спокойно читал газету.

— Ну, что тут у вас? — спросил он недовольно.

— Вот, товарищ полковник, одну участницу банды задержали! — доложил ему старший группы захвата, показав на обездвиженную блондинку. — При задержании оказала ожесточенное сопротивление. Остальные бандиты не проявились, видимо, были кем-то предупреждены. Ограбление предотвращено…

— Участница банды? — полковник наклонился и с интересом взглянул на «даму с собачкой».

Тут же его лицо вытянулось, и он проговорил растерянно:

— Здрассте, Марина Васильевна…

В следующую секунду он выпрямился, побагровел и заорал на своего подчиненного:

— Ты, козел, кого задержал?! Ты что тут устроил? Немедленно освободить! Освободить и принести извинения!

— Как — освободить? — начальник группы захвата попятился, переводя взгляд с блондинки на полковника и обратно. — Что значит освободить? Почему освободить?

— По кочану!!! — рявкнул полковник. — Ты, чурбан стоеросовый, знаешь, кто это?

— А кто?

— Это супруга Вячеслава Михайловича!!!

Полковник уже поднимал разъяренную блондинку с пола, протягивал ей свой носовой платок и бормотал виноватым голосом:

— Марина Васильевна, мои идиоты перестарались… простите дураков… не узнали вас…

— Не узнали?! — взвизгнула блондинка, отряхиваясь и сверкая глазами. — Следующий раз будут узнавать! Славик вам устроит! Вам мало не покажется! Где моя собака?

Полковник уже нес ей шпица. Нахальный пес посматривал по сторонам победителем и в последний момент умудрился укусить зазевавшегося полковника за палец. Тот охнул, но не показал вида. Вручил собачку хозяйке, проводил ее до дверей банка, льстиво заглядывая в глаза и рассыпаясь в извинениях.

Закрыв за ней дверь, повернулся к своим подчиненным и заорал:

— Всех уволю! Нет, не уволю — вышлю в Ямало-Ненецкий округ у оленей порядок наводить! Кто устроил весь этот конский цирк? Ну, получите вы у меня!

Василий Макарович неторопливо шел по улице из магазина. Вдруг возле него остановилась машина. Дверца распахнулась, и Куликова втащили внутрь.

Василий Макарович пытался сопротивляться, двинул кого-то сумкой с продуктами, но сильная рука зажала ему рот, и удивительно знакомый голос проговорил:

— Сиди тихо и не рыпайся!

Дядя Вася повернул голову и узнал своих похитителей.

Это были капитаны Творогов и Бахчинян.

— Вы чего, ребята? — проговорил Куликов, придя в себя и отдышавшись. — Разве можно так обращаться со старым человеком? У меня же сердце слабое!

— Мы чего?! — процедил Творогов, с ненавистью глядя на дядю Васю. — Ты хоть представляешь, что с нами начальство из-за тебя сделало? Нас чуть под суд не отдали!

— Сердце у тебя слабое! — подхватил Бахчинян. — У тебя, Макарыч, вообще сердца нет! Разве можно так старых друзей подводить?! Такую подлянку нам подложил!

— Что, — догадался Василий Макарович, — не получилось взять банду?

— Какую банду! — застонал Творогов, схватившись за голову. — Не было никакой банды! Зря только там проторчали! А вместо твоей беглой Илоны задержали жену такого большого человека, что начальник управления еле сумел скандал погасить!

— А все ты, Макарыч! — вздохнул отходчивый Бахчинян. — Премия, премия! Соблазнил нас… вместо премии нам по выговору влепили и пригрозили служебным несоответствием! И еще спасибо, что не загнали в какой-нибудь глухой район Крайнего Севера! Только одно нас и спасло, — Бахчинян неожиданно усмехнулся. — Большой человек, чью жену в банке прихватили, сам от нее давно уже стонет. Совсем, говорит, баба оборзела, житья не дает. Так что он даже порадовался, что с нее маленько спесь сбили… потребовал, чтобы ему на бис рассказали, как ее в банке по полу возили!

— Но наше начальство все равно до сих пор рвет и мечет, так что, Василий Макарович, не обижайся, но мы с тобой теперь ни на какие контакты больше не идем! — закончил разговор Творогов.

О чем я жалею, так это о том, что окна в квартире дяди Васи выходят не на улицу, где подъезд, а во двор. Таким образом, никак нельзя видеть, кто входит и выходит из подъезда.

Если бы я увидела своего напарника и начальника в окно, то сразу поняла бы, что у него большие неприятности, и не стала бы задавать вопросы. А так я открыла дверь и с нетерпением выдохнула: «Ну что? Как все прошло?»

И тут же прикусила язык, потому что дядя Вася был мрачнее тучи. Он протопал в свою комнату прямо в ботинках и захлопнул перед моим носом дверь.

— Вот как! — я пожала плечами. — Однако мог бы и в подробностях рассказать. Все-таки я человек не посторонний.

Я подошла к двери и взялась уже за ручку, как вдруг ощутила весьма сильный тычок в бок. Это появившийся в прихожей Бонни толкнул меня мордой и поглядел очень выразительно.

«Не советую, — говорил его взгляд, — можешь нарваться на грубость. Видишь же, что человек расстроен, так и сиди тихо!»

— Ты меня еще будешь учить! — вспыхнула я. — Я же не просто так интересуюсь, из любопытства…

Я тихонько приоткрыла дверь, и мы с Бонни протиснулись в щелочку. Да-да, не удивляйтесь, когда надо, мой бегемот умеет вытянуться до длины и толщины страховочного каната.

Дядя Вася сидел за письменным столом, подперев голову руками. Вся его поза выражала такую глубочайшую скорбь, что у меня защемило сердце. Мы переглянулись с Бонни, и он, повинуясь моему взгляду, подошел к дяде Васе и положил голову ему на колени.

— Бонечка, — вздохнул дядя Вася. — Люди такие злые, один ты меня любишь…

Я обиделась — на меня-то за что бочку катить, я ведь к нему всей душой…