Будь моим папой! - Татьяна Фомина

и как она не давала ему скатиться в самые трудные моменты.

К дому мы подъехали не только узнав многое друг о друге, но и пережив чувства заново.

А вот войдя в лифт, рука Ивана дрогнула. Я нажала на кнопку своего этажа, делая выбор за нас обоих.

– Завтра мы спустимся вместе, – сказала ему.

Вместо ответа Иван притянул к себе.

– Ты ведь понимаешь, что я не смогу сдержаться?

– Очень на это надеюсь, – прошептала в его губы.

Это была очень плохая идея – начать целоваться в лифте. Потому что оторваться друг от друга просто не было сил. Потом я не могла попасть ключом, чтобы открыть дверь, и совсем не помнила, закрыли ли мы её, когда всё-таки попали в квартиру.

Я напрочь забыла обо всём на свете. И почти засыпая на мужском плече, произнесла:

– Мы ведь не достали сумки из машины.

– Ты сейчас серьёзно? – переспросил Иван, сонным голосом.

– Угу. Они же замёрзнут, и стекло может лопнуть. Что скажем твоей маме?

– Не замёрзнут. Мороза нет, да и мама переложила их газетами. Ничего с ними не случится. Не переживай.

Иван поцеловал меня в висок, не выпуская из объятий. В них было так спокойно и хорошо, что совсем не хотелось их лишиться ни на минуту.

– На ночь передали похолодание.

– Ну, хорошо, если ты так переживаешь за мамины банки… – Иван выпустил меня из объятий, сразу стало неуютно. Он потянулся, достал брелок от машины и включил автозапуск. – Теперь точно не замёрзнут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Спасибо, – прошептала, снова оказавшись в тепле мужских рук.

Не было ни красивых слов, ни громких обещаний.

Он просто был рядом. Мы были рядом.

Вместе.

Глава 53.

Василиса.

Несмотря на то, что сильно сомневалась в успехе, у меня всё получилось, даже лучше, чем я могла ожидать. Знакомый Леонида Сергеевича пошёл на кое-какие уступки. Я так подозреваю, что именно отец Ивана предложил выплатить ту сумму, которую скинул бывший владелец. Хотя нам он сказал, что сворачивает свой бизнес в связи со срочным отъездом.

Как и ожидалось, не все инстанции работали, но время было потрачено на обустройство и заказ продуктов. Персонал оставила по минимуму, решив, что если меня не будет устраивать, то заменю его уже по ходу работы.

С Катей мы созванивались ежедневно по видеосвязи. Она была довольной, и иногда даже не хотела со мной разговаривать, наскоро сообщив, что у неё всё хорошо, тут же убегала.

Ирина Марковна сначала очень расстроилась, когда я сообщила, что ухожу от неё, но узнав причину, даже поздравила, искренне желая, чтобы у меня всё получилось.

Ивану пришлось выйти на работу. Но, несмотря на свой непостоянный график, он каждый день встречал меня после работы. Да, теперь мне приходилось добираться до дома на транспорте.

Наверное, не стоит говорить, что Иван не отпустил меня домой. Он предложил отказаться от съёмной квартиры, надобность в которой вроде как отпала.

Мне было с ним хорошо. Прошло слишком много времени, и организм, истосковавшийся по тем желаниям, которые я постоянно старалась подавить в себе, не выдержал.

Каждой клеточкой своего тела я понимала, что мои чувства взаимны. И, наверное, первый раз за последние семь лет почувствовала, что рядом есть человек, на которого я могу рассчитывать, хотя давно уже привыкла полагаться только на себя.

В детском саду мне пришлось написать заявление о временном отсутствии Кати. Марина Александровна с недовольным видом приняла его, но высказывать претензии вслух не стала, видимо, маячившая за моей спиной фигура Ивана отбивала всякое желание в этом.

Иван оказался прав, и Катя ни в какую не захотела возвращаться в детский сад. Но и оставить её у родителей Ивана я тоже не могла: ей перед школой было нужно пройти подготовительные курсы, на которые мы записались ещё в начале прошлого учебного года. Не столько для того, чтобы подтянуться в знаниях, сколько для адаптации, чтобы Катя чувствовала себя увереннее, когда придёт в школу.

Родители Ивана восприняли новость, что теперь мы будем жить у него, больше, чем положительнее, если можно так выразиться.

А вот возвращаться нам пришлось с ещё одной большой сумкой, в которую еле поместилось всё «приданое» для Белль, и Катины новые вещи и игрушки, с которыми Катя не хотела расставаться. Иван ещё пошутил, что теперь ему придётся заказывать отдельное купе для них.

Своим родителям о переменах в личной жизни сообщила только приглашением на свадьбу.

Иван рассказал, как его отец спрашивал у него разрешения, и решил тоже спросить его у Кати.

– Ну, наконец-то! – протянула дочь. – Я думала, вы уже никогда не поженитесь!

– Это почему? – Кажется, мы оба не ожидали такого ответа.

– Долгие вы какие-то!

К свадьбе Катя готовилась больше, чем я. Мне было совсем некогда, да и потом уставать почему-то стала больше. Наверное, потому, что на сон оставалось меньше времени, чем было. И в один прекрасный день я поняла, что просто не выдержу.

– Василиса! Это нормально! Есть такое понятие как «синдром невесты», – пыталась достучаться до меня Аня, но, кажется, безуспешно.

Мы сидели вдвоём на кухне. Катя уже спала, а Иван был на дежурстве. Он хоть и старался сократить ночные смены до минимума, всё же не всегда получалось.

– Я не хочу никакой «синдром», – призналась подруге.

Аня визжала от радости громче меня, когда узнала, что Иван сделал мне предложение. Я чуть не оглохла по телефону, а потом, когда она примчалась на своём «Желтопузике», чуть не придушила в объятиях. И моей свидетельницей, естественно, будет Аня. Это даже не обсуждалось.

Возникла другая проблема: Аня не хотела идти вместе с Никитой. Почему? Она и сама не могла этого объяснить. Он был хороший, чуткий, внимательный. Но афишировать свои отношения с ним Аня не хотела. Чего ей не хватало, я понять не могла. Надо сказать, что и про Петю она больше не вспоминала, словно переболела. И была какой-то потухшей, пока не получила приглашение на нашу свадьбу. Её словно подменили. И у меня стало закрадываться подозрение, что она готовится так, словно выходит замуж сама.

Когда я поделилась своими мыслями с Иваном, он не стал меня ни в чём переубеждать.

– Пусть делает так, как хочет. Нам хлопот меньше. Раз хочется человеку «поиграть» в крёстную фею, пусть играет. Тебе жалко, что ли?