Бригада (1-16) - Александр Белов

подойти — они работают под бдительным контролем конвоиров.

Остаются старики.

Прогулявшись по лагерю, Белов выбрал согбенного, беспрерывно кашляющего деда. Годков восьмидесяти, не меньше.

Дедуля, ты в тайге все тропы знаешь?

Да, уж, хожено-перехожено, — пересиливая разрывающий грудь кашель, хвастливо отозвался старик. — По молодости белковал, добывал и соболя и горностая. Потом, когда заболел, стал бортничать… Тайгу-кормилицу знаю, как свою избу…

— Подскажи, ради Христа, как добраться до жилья?

Старик понимающе ухмыльнулся, потёр грудь. Будто уговаривал её потерпеть.

— Верстах в сорока — деревня староверов. Не зная дороги, её не найти. Слушай, добрый молодец и запоминай. Не дай Бог, заплутаешь — сгинешь. Тайга — не только кормилица, она для неопытных людей и — враг…

Белов постарался запомнить многочисленные приметы. Пройти вдоль золотоносной реки до полуразрушенной охотничьей избушки. Свернуть направо. Пройти до поляны, в центре которой растёт высоченный кедр. От него шагать до вырубки, окружённой колючим кустарником. Там крест накрест лежат две березки, одна — полусгнившая, другая — помоложе, её внучёк срубил. Возвернувшись, баял мне. Вот она и показывает куда нужно идти…

Старик закашлялся, принялся царапать больную грудь.

Дедушка, снимите рубашку, я вас послушаю.

Ватсон достал из баула стетоскоп — непременную принадлежность любого медика

Не к чему тебе слушать, — отдышавшись, заявил больной. — я и без выслушивания и диагнозов знаю — чахотка. В самой распоследней стадии. Не сегодня завтра уберусь… А ты мил-человек, — повернулся он к Белову, — беги от злыдней и убивцев. Не пропадёшь. Хороших людей тайга привечает, от плохих отворачивается.

Спасибо за доброе слово. Сто лет тебе прожить, дедушка…

В память заложены приметы предстоящего нелёгкого путешествия. Теперь — вырваться из прииска в тайгу и пойти по ней, как по ступеням. До разваленной охотничьей избушки до высокого кедра, потом — до вырубки с лежащими берёзками. Жаль, не во время раскашлялся бывший охотник, не успел до конца нарисовать маршрут…

Стемнело. Женщины, уложив накормленных детишек, сидели у костров, помешивая в котлах и в кастрюлях привычный кулеш. Ожидали мужиков. Большая часть охранников укрылась в построенном для них балагане, оставшиеся рассредоточились вдоль недостроенной ограды. Осталось обнести колючкой не больше тридцати метров.

Вместе с Витьком Саша подошёл к двум ваххабитам, разгуливающим вдоль ещё не огороженного участка. Стрелять нельзя — выстрел поднимет на ноги отдыхающих бандитов. Придётся применить силовые приёмы.

Куда? — оба охранника подняли автоматы. — На место, нечестивцы, отродье Шайтана!

— Извиняй, мил-человек, — изобразил Саша покорность раба, — давеча нёс твоему хозяину мешочек с золотишком, да вот незадача — выронил его. Позволь, ради Христа или твоего Аллаха, поискать его…

Расчет на жадность сработал. Охранники забросили за спины оружие.

— Покажи, где потерял? Сами найдём и…

Договорить не успел — шипованный кастет Злого проломил ему голова. Белов нанёс удар ребром по горлу второму охраннику. Убить — не убил, просто отключил минут на сорок.

Оттащив в кустарник тела ваххабитов, беглецы прихватили их автоматы и бросились в темноту. Белов попытался взять девушку под руку, помочь бежать между деревьями — все же слабое существо, но Ярослава оттолкнула его.

— Не надо, Саша, — извинительно прошептала она. — Я — таёжница, привыкла к тайге. Покойный дедушка научил ничего не бояться…

Добежав до охотничьей избушки, они решили передохнуть. Отмахали не меньше десяти километров, ноги гудят, в голове — калейдоскоп. Вряд ли боевики решатся сунуться в ночную тайгу, скорей всего, они дождутся утра.

Спрятались под дырявой крышей, легли, спасаясь от донимающего мороза, прижались друг к другу. Снег прекратился, тучи разошлись, на небо высыпали звёзды.

Спойте что-нибудь хорошее, — попросила Ярослава. — Про тайгу, про любовь. Люблю песни. Они не только радуют — спасают от тоски. Слушаешь и слово умываешься родниковой водой…

— Я — пас, — признался Док. — С детства корова на уши наступила. Это мой двойник — мастер.

Лучше помолимся, — предложил Федя.

Злой рассерженно фыркнул. На хвосте, можно сказать, сидят преследователи, жители посёлка превратились в рабов, а они что придумали — драть горло!

Саша вспомнил ночи у костра, когда он работал в в геологической партии, Ваньку-гитариста и Саньку-певунью. До чего же было хорошо! Ни криминальных разборок, ни убийств, ни грабежей.

Он тихо запел.

Над реки разливами

Вновь закат поёт,

Ночь на небо вывела

Звёздный хоровод.

Ходят друг за дружкою

Звёзда без конца,

Сопки спят и слушают

Девичьи сердца.

Улететь к ним хочется

Кедрам из тайги —

Звёзды-полуночницы

Чем-то им сродни.

Как Иван-царевичи,

Смотрят звёздам вслед,

В хороводе девичьем

Места кедрам нет.

На ковровой зелени

Крепко спит тайга,

Песни колыбельные

Ей поёт река,

Только кедры рослые

До утра не спят —

К хороводу звёздному

Улететь хотят…

Тёплая девичья ладошка прикоснулась к лицу Саши. Он не успел поцеловать её — пугливо отпрянула.

Док одобрительно кивнул, Федя пробормотал слова молитвы. А вот Витёк задумался. Скорей всего, о горькой своей судьбе, без любимой женщины, без крова над головой. Может быть, вспомнил детство, мать и отца, школу…

В пять утра путники подкрепились захваченными в дорогу хлебом и салом и двинулись в дорогу. Следующая остановка — на вырубке. Потом — полная неизвестность. Если верить туберкулёзнику, остаётся пройти километров тридцать с гаком.

Снова — колючий кустарник, выпирающиё корни деревьев, таинственная темнота. Пошел снег, потеплело. Снег — это хорошо, он спрячет следы, потепление — тоже на руку, не нужно кутаться в продуваемые ветром куртки.

Возле вырубки встретились два китайца с туго набитыми заплечными мешками. Испугавшись незнакомых людей, они попытались убежать, но Витёк догнал их. Хотел было малость потревожить им «причёски» — Белов запретил.

— Не надо, Витёк. Лучше — добром. Зло любой человек отвергает, оно противно его натуре.

Что со мной происходит? — в очередной раз сам себе удивился Белов. Расплывается жидкой кашицей перед сопливой девчонкой, пытается поцеловать ей ручку, молится, как на икону. Теперь, и того страшней: жалеет каких то купчишек да еще зарубежного происхождения. Докатился, миссионер хренов, миротворец чёртов! Принял Федькину философию, толстовец новоявленный!

Видел бы сейчас Кос своего брата, припечатал бы: крыша у мужика поехала, пора сдавать его в психушку. И будет прав!

Не бойтесь, ничего вам не сделаем. Просто поговорим и отпустим…

Явные золотоноши, мешая русские и китайские слова, что-то залопотали, благодарно закивали. Странные люди встретились им в тайге. Не бьют, не потрошат мешки, не выворачивают карманы, разговаривают уважительно, обещают отпустить. Вот только хромой злобствует,