Ее настоящее имя - Марина Серова

Через несколько километров он снова свернул с трассы, но его машина застряла в непролазной грязи. Потом подвернулся удобный момент, и Соня сбежала. Мирон с небольшим опозданием бросился за ней вдогонку, но Кривцова добежала до дачного поселка и спряталась там. Мирон ее не нашел или не стал очень активно искать...

Кривцова не знала, что ей делать дальше. Вернуться в Тарасов боялась, считала, что Мирон будет ее там караулить. Защиты просить было не у кого. Писаренко в расчет она совсем не брала. Ведь он был врачом, профессором, а ее кошмар начался с профессиональной ошибки. Кривцова никогда не переставала чувствовать свою вину в том, что в ту страшную ночь ввела Розе лекарство, не взглянув толком на ампулу. Да и чем Александр Станиславович мог бы ей помочь? Она была твердо уверена, что ничем, и ничуть не сомневалась: если она ему все расскажет, хирург с безжалостностью черствого моралиста разобьет вдребезги ее последнюю надежду.

Двое суток Соня провела в чужом дачном домике, питалась соленьями из погреба, размачивала крупу. Она страшилась каждого шороха, тряслась от холода и терзалась муками недремлющей совести. Оказалось, забыть то, что очень хочется, никогда не вспоминать не так-то просто. Благодаря Писаренко у нее это почти получилось, и вдруг – такой облом! Короче, Софья пришла к страшному для себя выводу – дальнейшая жизнь не имеет смысла. Разумеется, она не побежала сразу же после этого на речку, чего-то выжидала, надеялась на какое-то чудо. И это чудо произошло: на дачу приехала хозяйка, молодая женщина по имени Женя.

Сначала Соня и Женя страшно испугались друг друга, потом познакомились. Кривцова под водочку рассказала ей свою печальную историю, а Женя даже прослезилась от жалости и пообещала ей как-нибудь помочь. К утру у непьянеющей хозяйки дачи созрело решение – Ольге Верещагиной надо непременно ехать в Москву! «Хватит топить свое будущее в этом болоте! – воодушевленно заявила она и стала приводить аргументы: – В многомиллионном городе проще затеряться, к тому же столица может стать трамплином для выезда за границу. Оля, не скупись отдать свое никчемное прошлое за огромное и счастливое будущее!»

Далее Евгения вполне убедительно вещала о том, что есть страны, куда получить въездную визу, а потом и гражданство – раз плюнуть. Соня-Оля заикнулась про отсутствие загранпаспорта, но новоиспеченная подружка рассмеялась и стала заверять ее, что при наличии настоящего паспорта и кое-каких связей это совсем не проблема. Российский паспорт у Сони имелся, внешнее сходство со сводной сестрой было практически идеальным, а значит, никто не распознал бы подлога. Кривцова уверовала в то, что игра стоит свеч. К тому же изрядная доза спиртного утихомирила ее тревогу за будущее.

Когда похмельный синдром прошел, Софья засомневалась – а имеет ли она вообще право на счастье и спокойствие? В таком смятении прошло несколько дней. Потом на дачу вернулась Женя и своими пламенными речами смогла восстановить моральное состояние своей новой знакомой. Оказывается, она уже провела определенную работу – созвонилась со своей московской подружкой Алей, и та пообещала принять в судьбе Ольги Верещагиной деятельное участие. Многообещающее начало было положено.

Соня снова стала мечтать, и почему-то о далекой Латинской Америке. Женя сказала, что это вполне реальная мечта, и спровадила-таки молодую женщину, легко поддающуюся внушению, в Москву.

Аля, подхватившая «эстафетную палочку», была совсем другой по характеру. Она красивых речей не говорила, а смотрела на жизнь гораздо более прагматично, чем ее подруга Евгения. Задав Ольге несколько вопросов, она прямо заявила, что об Америке, даже Латинской, придется забыть, но есть другой вариант – Украина. Кривцова-Верещагина немного поломалась, а потом согласилась. В сущности, у нее не имелось другого выхода, да и особых проблем с украинским языком не должно было возникнуть, не то что с испанским. Все-таки для того, чтобы мечта исполнилась, она не должна подниматься выше облаков.

С отъездом на Украину все решилось довольно быстро, даже как-то скоропалительно. Аля сказала, что ее родной брат работает в правительстве, он поможет и с жильем, и с работой, и с гражданством. «Не так уж много россиян мечтают стать украинцами! – усмехнулась Обревко. – А вот наоборот – сколько угодно! Я тому живой пример. Хохлы будут даже рады тебе». Соню-Олю этот довод убедил, она не почувствовала никакого подвоха. А когда Аля попросила передать своей племяннице мягкую игрушку, то с радостью согласилась. Об истинной роли своего попутчика, огромного плюшевого медведя, с которым ей предстояла поездка в Киев, она не задумывалась. Чем мог обидеть ее симпатичный мишутка?..

* * *

Кривцова закончила свой рассказ, теперь мы узнали о ее жизни практически все. Только пока ей ничего не было известно о смерти матери, и я долго не могла решиться на то, чтобы донести до нее эту трагическую весть, но все-таки решилась.

– А я знаю об этом. Мне Мирон сказал, – призналась Соня и утерла слезу. – Это все из-за меня...

Нам снова пришлось отпаивать ее валерьянкой. Потом позвонил Писаренко, и я дала свой мобильник Софье, чтобы она сама ответила ему. Кривцова сначала запротестовала, но потом все-таки нажала на кнопку и сказала:

– Алло...

Мы с Ирой вышли из комнаты, чтобы не мешать их разговору.

Я позвонила Катьке и с гордостью заявила, что выиграла пари. Перепелицына не хотела мне верить, но Ирина Вячеславовна взяла трубку и подтвердила мои слова. Я живо представила себе, какое перекошенное лицо было у моей однокурсницы в тот момент, и испытала наслаждение собственным триумфом.

– Ладно, в ресторан идем сегодня же, – еле выдавила из себя Катерина. – Я обзвоню наших мальчиков. Белко уже в курсе, что ты здесь, и мечтает с тобой встретиться.

После всех передряг меня ожидал изысканный ужин в оранжерейной атмосфере нового столичного ресторана. Мы пили старые добрые вина и выдержанные коньяки, вспоминали годы учебы в юридическом институте, а потом разговор плавно перешел к расследованию, ради которого я приехала в Москву. Собственно, перевела беседу в это русло Катька. Мне пришлось посвятить моих однокурсников в подробности этого дела. Поскольку за столом сидели следователь, прокурор, адвокатесса и судья, то каждый из них посмотрел на это дело со своей точки зрения.

К одному выводу все пришли единогласно – если все было именно так, как мне рассказала Кривцова, то ей больше можно не бояться обнаружить себя. По мнению столичных юристов, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами уголовное дело вернут на доследование, а потом закроют.

– Знаете, ребята, я тоже так думаю и уже пыталась втолковать это Соне.

– Ты еще посоветуй ей ничего не говорить о чужом паспорте. Жила без документов, и все тут!

– Знаете, а меня больше всего беспокоит Обревко, – сказал следователь Суздальцев. – Что-то фамилия уж больно знакомая... Попробую-ка я ее пробить по базе данных.

– Да, очень интересно, что она в мишку засунула. Бьюсь об заклад, что наркотики, – высказался Газе и стал разливать кому вино, кому коньяк.