Лишенное формы - Марк дель Франко

Резиденция Мердоков на К-стрит в южном Бостоне выглядела расслабленно-молчаливой, как и многие здания в этой части города по воскресеньям. Ухоженный дом с террасой, строгими черными ставнями над многостворчатыми окнами, растянувшимися по кирпичному фасаду, и закрытой зеленой дверью. В бетонной урне на верхней ступеньке белые петунии. Все в высшей степени достойно, почтенно и респектабельно. Неловко топчась на тротуаре, я уповал на то, что пришел после службы. Мердоки были почтенными католиками и примерно посещали церковь, а месса, как подсказывала мне память, заканчивалась около полудня. Зная, что обед назначен на два, я спланировал появиться около часа. В прошлый раз дверь была открыта, кто-то приходил, кто-то уходил, и никто, похоже, не стучался. Так, наверно, здесь принято, но я, хотя и прожил всю жизнь в нескольких кварталах от К-стрит, к такой простоте не привык. Подобная фамильярность предполагает семью или очень близких друзей. Пока я топтался на месте, решая, что лучше — позвонить или постучать, — кто-то произнес мое имя. Я обернулся…

…и облегченно вздохнул, увидев Кевина Мердока. Все утро мне не давала покоя проблема, как одеться к обеду. В конце концов я решил, что в такую жару против шортов возражать не станет даже комиссар, но на всякий случай смягчил возможный шок тем, что натянул рубашку-поло. Тревога рассеялась при виде Кевина, на котором были футболка и длинные шорты. В одной руке он держал пакет с хлебом, другую протягивал мне.

— Отлично выглядишь! А как тот парень, твой противник? — поинтересовался Кевин, поднимаясь вместе со мной по ступенькам.

Я машинально потрогал скулу и моргнул от боли. Опухоль на скуле еще держалась, под левым глазом темнел синяк, а на переносице краснела ссадина.

— Думаю, разбил ему очки.

— Очки? — Кевин присвистнул. — Здорово. Надеюсь, «оукли»?

За порогом нас встретила непривычная тишина.

— Боюсь, что-то подешевле.

Мы прошли через холл, пересекли гостиную и свернули в кухню, заполненную ароматами тушеного мяса. Кевин положил хлеб на розовый стол «формика», открыл холодильник, протянул мне банку пива и начал доставать из шкафчика тарелки. Потом он проверил плиту, попробовал блюдо и, подумав, добавил специй. Наблюдая за Кевином, я не мог избавиться от ощущения, что думаю о нем как о ребенке. Он был младшим из семи детей и лишь недавно перешагнул двадцатилетний рубеж. Принимая во внимание, что разница между ним и младшим из остальных детей составляла около десяти лет, Кевин, вероятно, появился на свет не совсем по плану. Он даже на Мердока почти не походил, хотя, с другой стороны, я ни разу не встречался с миссис Мердок. Она умерла лет пятнадцать назад, и разговоры на эту тему в семье не поощрялись.

— Вижу, ты заделался поваром.

Он снова заглянул в холодильник.

— У нас здесь свой график. Все наверху, на крыше. Поднимайся, если хочешь пообщаться. Придется еще немного подождать. Я позову.

Я еще никогда не поднимался выше второго этажа, а потому решил воспользоваться предложением. На первой лестничной площадке о чем-то беседовали двое мужчин, в одном из которых я узнал члена городского совета. Они рассеянно кивнули мне и продолжали разговаривать. На следующем этаже Грейс Мердок и ее сестра Фейт обсуждали что-то с двумя женщинами. Мне они помахали, как бы говоря, хочешь, присоединяйся к нам, хочешь, проходи — решай сам. Я знал их только наглядно, а потому помахал в ответ и прошел мимо. Бывая в обществе Мердока, мне всегда приходится напоминать себе, что имена его сестер не предмет для шуток. В любом случае религиозных убеждений комиссара хватало на все семейство. На двух следующих этажах находились еще несколько спален, в том числе спальня главы семьи за закрытой дверью. Слева от двери — последний, короткий лестничный пролет, не предусмотренный первоначальным проектом и появившийся позже, когда хозяева отбросили наконец старые привычки и начали подниматься на крышу.

Я сделал последний шаг и прищурился от ударившего в глаза солнечного света. Знакомых лиц хватало — сам Мердок, его брат Бар, комиссар, пара ребят полицейской наружности, местный активист, имени которого я не знал, — но были и незнакомые.

— Рад, что пришел, — раздался за спиной голос Мердока. Я повернулся, и он изобразил притворное удивление. — Ух ты! Не расскажешь, что случилось?

— Скажем так, обычная заварушка с плохим исходом.

Он ухмыльнулся.

— Надо было позвать полицию.

— Помощь пришла, откуда не ждал.

Мердок посмотрел на меня с интересом, потом рассмеялся.

— У нас тут правила: по воскресеньям никаких разговоров о делах. Сейчас я тебя со всеми познакомлю. — Он быстро и вполголоса перечислил гостей, давая каждому короткую характеристику. Почти все были в той или иной степени связаны с политикой, что вовсе не показалось мне странным, учитывая, в чьем доме мы собрались.

— Никогда бы не подумал, что отсюда видна бухта, — сказал я, меняя тему. Дом Мердоков стоял посреди квартала, и с его крыши открывался вид на Вейрд и центр города — к северу и бухту — на востоке. К югу и западу растянулись пригороды Дорчестера и Роксбери. Задумай хозяева продать особняк, взяли бы хорошие деньги.

— Они погубят игру! От нее ничего не останется! — говорил мужчина, стоявший рядом со мной, но обращавшийся к комиссару. Мердок назвал его местным фандрайзером. Я едва не застонал от отчаяния, уже представляя, что будет дальше. Один фейри только что одержал победу в Верховном суде, признавшем его право выступать за «Ред Сокс». В Бостоне, где бейсбол правит если не умами, то сердцами болельщиков, решение вызвало бурю эмоций.

— Поживем — увидим, — дипломатично отозвался комиссар.

Собеседник в ужасе посмотрел на него.

— Поживем — увидим? Что вы такое говорите? Наши парни просто не выдержат конкуренции! Они же будут летать от базы к базе, и никто их не остановит! Где появился один, там появится другой, а закончится тем, что за «Ред Сокс» будут выступать одни фейри!

Комиссар незаметно огляделся, словно желая убедиться, что рядом нет посторонних.

— Согласен, в конце концов именно этим наверное и закончится. Но, знаете, иногда единственный способ бороться с пожаром — устроить другой пожар. — Фандрайзер закивал. Комиссар положил руку ему на плечо. — Иные может быть и лезут туда, где их не ждут, но, видит бог, нам нужен новый аутфилд.

— Что? — Фандрайзер изумленно уставился на хозяина дома, ухмыльнулся и покачал головой. — Ну, вы скажете, комиссар!

Мердок снисходительно улыбнулся.

— Что ж, полагаю, обед уже готов.

Его собеседник снова рассмеялся и послушно последовал за комиссаром вниз.

Я попал в столовую едва ли не последним, когда борьба за лучшие места уже закончилась, и в результате оказался между тем самым фандрайзером и симпатичной чернокожей женщиной из некоммерческого совета по искусству. Обед подали в семейном стиле, и люди, которые в иных обстоятельствах никогда бы не сели за один стол, с преувеличенной вежливостью передавали друг другу блюда. Все шло чинно и благопристойно до тех пор, пока запас милых банальностей не был исчерпан, и кто-то не произнес нечто колкое.