Ведьма - Дебби Виге

— Ты что?! Ты сгоришь! — закричала она.

Остаться легче мне — уйти нет воли.

Привет, о смерть! Любовь желает так.

Холли посмотрела на их соединенные руки, и из груди девушки вырвался сдавленный всхлип. С ее лица смотрели незабываемые глаза Изабо.

— Я любила тебя. Прости меня, — прошептала она, уверенная, что в этот раз ее услышат.

— Я знаю, — кивнул Жан.

В главной башне замка Деверо Жан и Изабо не горели на костре зла, ненависти и разрушения. Жан прикрывал Изабо своим телом, и огонь их не касался…

…но тут их заметил телохранитель Жана и вытащил хозяина из огня…

Изабо вспыхнула в одно ужасное, мучительное мгновение и погибла в корчах, выкрикивая имя мужа:

— Жан! Жан!

— Умри, ведьма из рода Каор! — орал телохранитель.

В момент смерти на ее ладони возник символ рода, чтобы все, кому встретится дух Изабо, знали: она — из ковена предателей…

Жеро чувствовал голодные языки пламени. Но бушевавшее вокруг пламя не шло ни в какое сравнение с тем огнем, что разгорался внутри, с той силой, что связывала его с Холли, и вот уже их общая магия ограждала возлюбленных от опасности. Вместе они могут быть в огне вечно — и не пострадать.

Жеро запрокинул голову и закричал по-французски.

Крыша над ними начала разваливаться, здание рассыпалось, разбрасывая огромные куски. Дым от Черного огня поднимался все выше и выше, заслоняя небо, принимая форму черепа, который смеялся над ними, как жуткий, но благодарный зритель.

Кто-то резко потянул Холли назад, их руки расцепились. Она в ужасе распахнула глаза.

— Пустите! — закричала она. — Он умрет, если вы меня не отпустите!

Жеро сделал шаг следом, но жгучая боль пригвоздила его к месту. Он весь горел, каждый нерв кричал в невообразимой агонии. Руки, лицо — все полыхало, как сухая бумага. Сожженная кожа сползала с тела, колени подогнулись, и Жеро медленно упал.

«Она оставила меня в пламени, и теперь я умру. Изабо будет отомщена. Вот и конец. Привет, о смерть!..»

Холли, визжа, вырывалась из рук Николь и Аманды.

— Он околдовал тебя! Вы оба погибнете! — кричала Аманда.

— Нет! Я спасу его! — Холли отбивалась, протягивала руки, забыв о том, что может использовать магию.

Тело Жеро почернело, и он упал. Запах горящей плоти заполнил ноздри Холли, навеки врезаясь в память. Она вспомнила про магию и во внезапном приливе вдохновения, заливаясь слезами, закричала сестрам:

— Здесь всегда идет дождь! Не переставая!

— Да! Конечно! — ответила Аманда.

Они сложили вместе ладони.

— Помоги мне, прародительница, — прошептала Холли.

Рядом с ними появилась сияющая фигура Изабо, накрыла Холли своим духом, но не слилась с ней полностью, как раньше.

— Если он умрет, я обрету покой, — напомнила Изабо.

— Не обретешь. Ты себя возненавидишь, — возразила Холли. — И я тоже тебя возненавижу.

Изабо медлила, словно принимая решение, однако в конце концов губы Холли сложились в нужные слова. Сестры не отпускали ее руки, хотя отметина в виде лилии на их ладонях закурилась дымом и начала обжигать. Причудливый французский, принадлежащий другой эпохе, разносился сквозь волны Черного огня, в самом сердце которого корчилась мужская фигура.

«Скорей, vite, vite, — умоляла Холли, — там наш любимый. Je vous en prie, ma mere, je vous en prie… умоляю, пожалуйста, спаси его…»

Огонь угасал.

Через несколько секунд здание обвалилось. Кто-то обхватил Холли, оттаскивая прочь. Девушка кричала, звала Жеро, звала…

— Жан! Жан!

Слишком поздно.

Остался только пепел.

Все было кончено.

Жеро погиб, его отец, очевидно, спасся, а брат… Никто не знал, куда огромная птица унесла Илая.

Члены двух Кругов собрались, чтобы развеять прах над заливом Элиот.

Они не знали, его ли прах лежит в урне — театр сгорел дотла. В городе случился большой скандал: противопожарная система не сработала, на чьи-то невинные головы обрушится наказание, но с этим Холли ничего не могла сделать.

Она рыдала. Вверху жалобно стонали и кружились чайки. Члены Мятежного ковена Жеро держались на почтительном расстоянии от сестер Андерсон.

«Я до сих пор привязана к нему, как Изабо к Жану. Она была обречена ходить по земле, пока не убьет его, а моя судьба — оплакивать его всю оставшуюся жизнь…»

Холли потеряла самообладание и разразилась рыданиями.

Tante Сесиль обняла ее за плечи.

— Поплачь и живи дальше. Магия продолжается, я чувствую ее повсюду. Она помешала мне приехать и помочь вам. Холли, вполне возможно, что у твоего ковена не будет передышки. — Сесиль указала на остатки ковена Жеро. — Тебе нужно убедить их присоединиться к нам. Они тебе понадобятся.

Холли обняла ее и уткнулась головой в плечо.

— Я… я не могу…

— Можешь, — твердо ответила tante Сесиль. Она кивнула, и Аманда с Николь подошли и обняли кузину.

К их кругу медленно присоединился Кьялиш, потом Эдди, Кари и Дэн.

Кьялиш протянул руку, и Холли, всхлипывая, приняла ее. Он притянул ее к себе, и из его глаз тоже закапали слезы.

— Темное ремесло правит через страх и жестокость, — сказал Кьялиш. — Жеро узнал, что бывает и по-другому. Если бы он смог привести всю эту силу к свету…

Холли это не утешило. Сейчас ничто не могло уменьшить ее горе. Душа разрывалась и истекала кровью. Холли думала, что такая рана никогда не затянется.

Кари, стоявшая в стороне, подошла к Холли и сказала:

— Считай, что ты убила его своими руками. Если бы не ты…

— Кари, не трогай ее, — резко вступился Кьялиш. — Холли и так тяжело.

— А мне? — спросила Кари, развернулась и ушла.

Лондон, штаб-квартира Верховного ковена

Сэр Уильям скептически смотрел на Майкла Деверо.

— Ты хочешь, чтобы я спас твоего сына? — проговорил он.

Глава Верховного ковена восседал на троне из черепов, рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял его сын Джеймс. В глазах Джеймса полыхала ненависть, и Майклу это о многом говорило. В конце концов, именно Майкл Деверо возглавлял группу заговорщиков, которая должна была свергнуть сэра Уильяма и возвести на трон Джеймса.

— Да. Он знает секрет Черного огня, — солгал Деверо.

После пожара в школьном театре Майкл с ужасом обнаружил, что без Жеро они вдвоем с Илаем не в состоянии вызвать Черный огонь. Оба сына были нужны колдуну живыми. Илай спасся, вызвав дух Фантазма, и сейчас сидел дома, залечивая обожженное лицо.