Игры менталистов. Ловушка памяти - Татьяна Зинина

Лиам сделал пометку в большом блокноте. Сам допрос записывался звуковым артефактом. Это являлось гарантией того, что все слова будут зафиксированы.

‒ Как только я отключила свой амулет, Вероника сразу захватила моё сознание. Она попыталась внушить мне, что я должна сама пригласить Нико Лаванта на свидание. И сходить с ним минимум на три. А вот рассказывать про её приказы запретила. Я пыталась сопротивляться, но не могла. Хотя один раз мне почти удалось сбросить это воздействие. И тогда я узнала, что у Вероники есть усилитель. Ума не приложу, где она его достала. Сначала она использовала его на мне совсем чуть-чуть. Просто чтобы убедиться, что её приказы будут исполнены как нужно. Но на каждом свидании с Левантом я шла против себя. Однажды была вынуждена попросить Нико организовать двойное свидание. Он согласился, привёл Шерридана, но тот даже в романтической обстановке не собирался влюбляться в Веронику. Она обозлилась и приказала мне оборвать все отношения с Левантом. Я…

Айла потянулась за стоящим на столе стаканом, сделала глоток воды и только потом снова посмотрела на Лиама.

‒ Я уже не понимала, что творю. Зачем-то высказала Нико всё, что я о нём думаю, да ещё и при толпе свидетелей. Сообщила, что все наши встречи были просто результатом игры. Заданием. Много чего ему тогда наговорила. Не удивительно, что он сорвался. Я ведь… на самом деле очень сильно ему нравилась. Он очень хорошо ко мне относился, а я…

‒ Значит, воздействие на вас со стороны Шерридана Сайтера, действительно было попыткой не дать Нико Леванту топорно влезть в ваше сознание? – задал вопрос капитан.

‒ Думаю, да. И сейчас понимаю, что он имел право злиться.

‒ Насильственное ментальное воздействие – это в любом случае преступление. Но сейчас речь о другом. Расскажите, почему вы заплатили за избиение Ильера Кайса?

‒ Вероника хотела наказания Шерридану за пренебрежение к ней, надеялась, что теперь он пойдёт под суд. Но отец заставил меня забрать заявление. Вся надежда оставалась на профессора Кайс. Но после визита в её дом лорда Бестерли, она тоже забрала заявление. То есть, парням ничего больше не грозило. Очередное желание Вероники не исполнилось. И она решила отыграться, но теперь выбрала объектом своей мести именно профессора Кайс. Сначала приказал мне подкинуть ей записку с угрозами. А потом узнала, что у неё есть сын. Совсем юный менталист. Дальнейшее вам известно.

‒ Вы так хорошо знаете, что ею двигало? – с лёгким удивлением поинтересовался Лиам.

‒ Так она рассказывала мне всё. Я стала ей не подругой, а этакой прислужницей, полностью подчинённой. Вот она и выливала на меня все свои эмоции и мысли. Поверьте, капитан, Вероника съехала с катушек. Но после того, как стражи выяснили, кто именно нанял людей для избиения Ильера Кайса, она испугалась.

‒ И решила столкнуть вас с крыши?

‒ Кажется, так и есть, ‒ кивнула Айла. – Но она хотела, чтобы в этом обвинили профессора Кайс.

‒ Почему именно её? – спросил Лиам.

‒ Вероника часто следила за лордом Бестерли и видела, как ночью тиса Кайс приходила в его дом, и никто её не выгнал. А саму Нику несколько раз оттуда выставлял лакей, даже не сообщая хозяину. Так что, в лице профессора Изабель она нашла виновницу всех своих бед.

Чем дольше я слушал Айлу, тем мрачнее становилось на душе. Увы, проблема Вероники была не во влюблённости, и даже не в низком уровне дара. Просто она привыкла во всех своих неудачах винить других. И ладно бы просто винила. Но нет, она ведь пыталась сделать так, чтобы они получили наказание. Уверен, считала при этом, что поступает правильно. Вершит свою странную справедливость.

От её глупости пострадали многие. Ни Бель, ни Шерри, ни тем более Ильер ничего плохого ей не сделали. Но она увидела в их действиях вред себе и решила отомстить. Увы, если раньше ей просто могли бы помочь специалисты, то теперь она совершила немало преступлений. Подчинение чужого сознания, насильственное управление другим человеком, попытка убийства ‒ это всё очень серьёзно. А, учитывая её явные проблемы с головой, помимо заключения ей предстоит принудительное лечение… и полное запечатывание дара.

Допрос длился довольно долго. Но когда Лиам узнал от Айлы всё, что считал важным, то попрощался с ней и вышел за дверь кабинета, любезно предоставленного нам целителями для беседы. Я под прикрытием отвода глаз отправился следом за ним. Мы прошли по коридорам, утопающим в вечерних сумерках. И остановились только на пустой лестничной площадке, где было открыто окно.

‒ Как считаешь? – спросил капитан Истер, повернувшись ко мне. – Моунс сама это всё придумала? Может, за ней кто-то стоит? У тебя же немало врагов.

‒ Я думал об этом, ‒ ответил, отрицательно качнув головой. – И больше склоняюсь к версии, что все её действия – следствия эмоционального порыва. Что-то она пыталась просчитывать. Где-то действовала наобум. Со стороны её логика кажется странной, даже абсурдной. Но она считала себя правой. Вместо того, чтобы принять какой-то свой поступок, как ошибочный, и сделать из него выводы, она просто искала виноватых.

‒ Этому подвержены многие люди, ‒ согласился Истер.

‒ Знаешь, всегда проще обвинить кого-то постороннего в своих неудачах. Конечно, есть случаи, когда действительно виноваты другие. Но куда чаще мы сами становимся причиной наших проблем. Вот взять студентов. Получая «неудовлетворительно» за экзамен, большинство винит преподавателя. А истинная причина почти всегда в отсутствии знаний, в лени, в пренебрежении лекциями. Исключения же только подтверждают правило.

Лиам кивнул.

‒ Или, к примеру, ты спотыкаешься об лежащий на дороге камень. Кто в этом виноват? – спросил я, но отвечать Истер не стал. ‒ И многие обвинят камень, хотя он уж точно не замышлял ничего дурного. У него вообще нет сознания.

‒ Но этот камень ведь кто-то туда положил, ‒ хмыкнул капитан.

‒ Вряд ли это было сделано специально для того, чтобы кто-то споткнулся, ‒ улыбнулся я.

‒ А вот я встречал людей, которые, наоборот, всегда и во всём чувствуют виноватыми себя, ‒ сказал Лиам, глянув на тёмную аллею за окном.

‒ И такое случается, ‒ согласился я. – Потому очень важно трезво и беспристрастно оценивать каждый свой промах. Уметь выявлять ошибки, анализировать их, делать правильные выводы. И лучше всего, когда человека учат этому с самого детства. Увы, так бывает нечасто.

Истер продолжал смотреть в темноту и о чём-то размышлял. Но когда я уже хотел пригласить его в свой кабинет на стаканчик чего-нибудь покрепче, ну и расспросить, наконец, про Бель, он вдруг повернулся и заговорил об этом сам.

‒ Моя младшая сестра Саманта училась вместе с Изабель Келли. Они не то чтобы были близкими подругами, скорее приятельницами. Но сестрёнка считала её замечательной, открытой и честной девушкой. В одно время все уши мне прожужжала про тебя и твою Бель. Сэмми восхищалась вами, всё время говорила, что вот она настоящая любовь, о которой пишут в книжках. А вскоре и сама влюбилась, даже познакомила меня со своим избранником. Вот только если с её стороны чувства были искренними, то со стороны парня – нет. А однажды Саманта призналась мне, что её избранник влюблён в другую.