Тайна старой графини - Наталья Николаевна Александрова

рослую костистую старуху, с которой столкнулся на лестнице.

– Вот он! – выкрикнула старуха, указывая на Петра скрюченным пальцем. – Это он меня на лестнице толканул! Точно, этот самый! Я сразу подумала, что он либо вор, либо убийца! Сразу подумала, потому вам и позвонила!

– Это вы хорошо сделали, что позвонили, гражданка Спицына, – проговорил, невольно поморщившись, старший полицейский. – Это вы правильно сделали, что позвонили, это ваш гражданский долг, но теперь, пожалуйста, покиньте место преступления. Здесь посторонним находиться не положено!

– Это кто посторонний? – обиделась старуха. – Это я посторонняя? Какая же я посторонняя, когда я вам позвонила?

Через час после того, как гвардейские полки присягнули императрице, в сопровождении нескольких офицеров Екатерина вошла в зал, где заседали члены правительствующего Сената.

– Господа сенаторы, – проговорила Екатерина, поднявшись на возвышение, – все вы знаете меня, знаете, как дорога мне судьба России, знаете, как пекусь я о ее интересах. Супруг мой, государь Петр Федорович, замыслил за это арестовать меня и предать интересы Отечества ради своего сердечного друга, прусского короля Фридриха. Ежели дорога вам Россия, ежели дорога вам православная вера – присягните мне на верность, и обещаю, что сделаю все для величия нашего Отечества, для торжества православия.

Один из сенаторов, Алексей Иванович Дурново, поднялся со своего места и проговорил, оглядывая своих коллег:

– Как же так, государыня, – ты призываешь нас отречься от законного императора, твоего супруга? Разве достойно это сенаторов, коим надлежит денно и нощно надзирать за неуклонным исполнением в империи законов и установлений? Какой пример мы подадим российскому служилому дворянству? Какой пример подадим всему православному народу?

– Вы подадите ему самый наилучший пример, – ответила сенатору Екатерина. – Вы покажете, что надлежит всегда и во всем соблюдать интересы России.

Сенатор хотел ей что-то возразить, но его вполголоса окликнул старинный друг и дальний родственник, князь Голицын:

– Воздержись, Алексей Иванович! Ей уже присягнула гвардия, за дверью человек сто преображенцев дожидаются. Коли мы ей сейчас не присягнем, худо будет!

Дурново поперхнулся, снова оглядел зал и проговорил прежним озабоченным тоном:

– Как же так, господа сенаторы? Разве достойно это нас, блюстителей закона и порядка в империи, колебаться и раздумывать в такой решительный час, когда на кон поставлена сама судьба нашего Отечества, когда решается, будет ли Россия великой державой или же послушной слугой Пруссии? В час, когда решается даже судьба нашей святой православной церкви? Какой пример мы подадим своей нерешительностью российскому служилому дворянству? Какой пример подадим всему русскому народу? Не знаю, как вы, господа, а я сию же минуту готов присягнуть государыне нашей, Екатерине Алексеевне!

Прочие сенаторы без долгих раздумий и возражений присоединились к Дурново.

Вслед за Сенатом Екатерина посетила Священный синод, благо идти до него было совсем недалеко.

Здесь у нее и вовсе не было проблем: члены Синода во главе с митрополитом Варсонофием боялись нововведений, которые замыслил молодой государь, особенно же – того, что он отнимет у монастырей земли. Поэтому они с радостью присягнули императрице, которая обещала им оставить прежние порядки.

В два часа пополудни государыня в сопровождении сенаторов и архиереев вышла на ступени Синода.

Площадь перед соседними зданиями Сената и Синода была запружена многотысячной толпой народа. Все горожане слышали, что во дворце что-то происходит, слухи ходили самые разнообразные, самые невероятные: кто говорил, что голштинцы арестовали государя, и теперь Россия отходит под власть прусского короля; кто – что вместо православия Петр Федорович вводит в обязательном порядке католическую веру, а тех, кто откажется перекреститься, сошлют в Сибирь.

Поэтому, когда вперед вышел Алексей Орлов, на площади установилась тишина.

– Слушай, народ русский! – прокричал Орлов на всю площадь. – Слушайте, господа дворяне, купцы и простые люди! Государь Петр Федорович хотел изменить России и святой православной церкви. Но Бог того не допустил, государыня Екатерина Алексеевна чудом спаслась и пришла к нам, дабы защитить Россию от измены. Государыня обещает сохранить святую Русь, сохранить нашу веру. Правительствующий Сенат и Священный синод присягнули государыне императрице Екатерине Алексеевне. Присягнули ей и гвардейские полки – Преображенский, Измайловский и Семеновский. Теперь, народ русский, за тобой дело – хочешь ли ты, чтобы государыня защитила тебя от иноземной погибели?

– Хотим! Хотим! – раздались по всей площади отдельные радостные голоса.

– А раз хотите – присягните государыне императрице, клянитесь служить ей верой и правдой!

– Клянемся! Клянемся! – Постепенно отдельные крики слились в общий одобрительный гул.

Митрополит Варсонофий вынес на крыльцо Синода икону Казанской Божьей Матери. Алексей Орлов громогласно воскликнул:

– На колени!

И в то же мгновение вся многотысячная толпа, собравшаяся на площади, упала на колени перед молодой государыней. Дворяне и купцы, крестьяне из ближних деревень, разносчики и нищие в едином порыве клялись в верности государыне.

– Вот дело и сделано, Катюша! – проговорил, подойдя к Екатерине Алексеевне, Григорий Орлов.

– Еще не до конца, – возразила императрица, – муженек мой покуда на свободе, в Петергофе, и голштинцы его при нем. Как бы не надумали чего…

– Голштинцы эти ни на что не пригодны, кроме как парики пудрить и букли завивать. Только увидят орлов-преображенцев – тут же по кустам разбегутся!

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! – охладила его пыл Екатерина. – Надо идти на Петергоф!

Катя вернулась домой к вечеру. После затянувшегося собрания акционеров она позвонила по телефону, что был напечатан на визитке фотографа, делавшего снимки в стриптиз-клубе, и договорилась с ним о встрече прямо сейчас.

Фамилия Карпов не слишком подходила фотографу, по повадкам и движениям он скорее напоминал не медлительного вальяжного карпа, а юркую подвижную плотвичку. Виктор Петрович – причем Катя готова была поклясться, что по отчеству его никто никогда не называл, хотя от роду он имел не меньше сорока пяти лет, – так вот, Виктор Петрович Карпов был мелким хитроватым мужичком с быстрыми приметливыми глазками. Одет он был подчеркнуто скромно, но аккуратно. И выбрит очень чисто.

Они встретились в дешевом кафе, он сам назвал место.

Катя пришла первой и ужаснулась. Пластиковые столы и стулья, грязный пол, стойка в подозрительных пятнах…

Она никогда не бывала в таких местах. Посетители кафе вполне соответствовали его неказистой обстановке – потертые мужчины, крикливые, вульгарные женщины неопределенного возраста, с чересчур яркой косметикой, старик, заросший пегой клочковатой бородой до самых глаз, женщина с рюкзаком за плечами, который она не сняла, даже сидя.

Противно пахло – не то прогорклым маслом, не то подгорелой кашей, не то паленой курицей. Одно было хорошо – никто не обратил на Катю ни малейшего внимания.

Катя выбрала столик почище и села, крепко держа сумку и настороженно поглядывая на дверь. И все равно пропустила тот момент, когда напротив сел