Массажист - Михаил Ахманов

Клиент его не разочаровал. В этом нестаром еще мужчине чувствовалась основательность, отличавшая тех, кому даровано место под солнцем – может, не самое теплое, зато надежное и завоеванное собственными трудами. Труды, надо думать, вознаграждались с немалой щедростью, что позволяло лечиться в «Диане» и иметь приятелей, входивших в круг общения Мосла. Кроме этих бесспорных достоинств, был у художника и недостаток – не слишком подходящий возраст для баглаевых экспериментов. Хоть и в годах, но небольших, за пятьдесят, да и здоровьем не обижен…

Ну, ничего, подождем, думал Баглай, привычно пальпируя мышцы, обследуя позвоночник и продвигаясь от шеи художника к копчику. Подождем! Терпение и осторожность, и все придет к тому, кто умеет ждать. Сейчас его больше занимало, чем именит художник и чем богат, живет ли он один или с родней, какими болезнями страдает, реальными или мнимыми – ибо от этих обстоятельств зависели виды на урожай. Но выяснять подробности полагалось не торопясь, не в лоб, а постепенно; плоды доверия должны созреть, прежде чем свалятся в корзинку. А вот корзинки лучше приготовить загодя…

Обследуемый вдруг напрягся, будто предчувствуя свою возможную кончину, и Баглай предупредил:

– Не надо. Расслабьте мышцы. Сейчас с проверочкой закончим и будем вас лечить.

– Так вы проверяли? – с удивлением переспросил художник.

– Ну, и какие результаты? Будет жить пациент?

– Вы пока что клиент, не пациент, – отозвался Баглай, разглядывая крепкую художникову спину. – Пациент – больной человек, а у вас никаких патологий. Есть затвердения – тут, тут и тут… – он осторожно коснулся лопатки и поясницы. – Но это мы разомнет сеансов за пять-шесть… А вообще имейте ввиду: вам нужен оздоровительный массаж. Только оздоровительный, не лечебный, не спортивный, и уж тем более не эротический.

Это было истинной правдой; для человека за пятьдесят клиент выглядел на диво бодрым и крепким. Но он, вероятно, чаще сидел, чем ходил и стоял – над поясницей, по обе стороны позвоночника, мышцы потеряли эластичность, и еще одна такая зона прощупывалась у левой лопатки.

Художник нерешительно кашлянул.

– Мне другое говорили… Говорили, что я инвалид и импотент… почти покойник.

– Кто говорил?

– Профессор Кириллов из «Тримурти».

Федька-тримурщик, зло усмехнулся Баглай. Четыре месяца учился у Тагарова, и надо же – профессор! Скоро академиком назовется… Ходили слухи, что Тагаров его выгнал, за сребролюбие и скопидомство. Теперь придурков обстригает… Тоже Охота – на мнительного дурака!

Он фыркнул и начал разминать затвердевшие мышцы под левой лопаткой, презрительно бормоча:

– Профессор Федька… прохиндей… знаю его… Он наговорит, чтоб ваш бумажник порастрясти!..

Художник вздохнул с явным облегчением. Еще один мнительный придурок, пронеслось в голове у Баглая.

– Мне тоже так показалось. Но он меня, знаете, напугал… Да, напугал… Я ведь вдовец, живу один, может и правда стал импотентом? Пришлось обзванивать друзей-приятелей, искать… Так вот вас и нашел. Сказали, лучший в городе… Ох!

Пальцы Баглая замерли.

– Больно? – спросил он.

– Нет, терпимо… Лучший мастер, говорят, иди Ян Глебович к нему, устроим… Так я к вам и попал. По протекции школьного дружка Андрюши… Он вроде бы с вашим директором знаком.

Какая масса информации, подумал Баглай. Зовут Ян Глебович, живет один и даже бабы не имеет. Зато есть школьный приятель Андрюша… Ну, пошли ему бог кусочек сыра к именинам! Такого клиента удружил!

Кивнув, он произнес самым почтительным тоном:

– Наверное, так. Виктор Петрович просил с вами заняться повнимательней. Еще сказал, что вы художник. И как? Доходное занятие?

– Кормлюсь, не жалуюсь… – уклончиво пробормотал клиент. – А вот про вас я слышал, что вы – специалист восточного массажа. Только какого? Там много методик и множество стран… Турция, Персия, Индия, Китай с Тибетом…

Узкие губы Баглая опять дрогнули в усмешке.

– Любого.

– А где обучались?

– Есть места… – Ответ был столь же неопределенен, как информация художника о собственных доходах. Он, вероятно, догадался, что эту тему обсуждать не стоит и, после краткой паузы, сказал:

– Восток полон тайн и древней мудрости… О многом там совсем иное представление. О живописи и вообще о культуре, о любви и эротике, о человеке и его болезнях…

– Это верно, – согласился Баглай, решив, что наступает пора предъявить сертификаты и показать товар лицом. Иными словами, продемонстрировать интеллект и образованность. Дабы художник понял, что имеет дело не с ремеслягой-недоучкой, а с настоящим мастером, коему можно и жизнь доверить, и ключ от квартиры, где деньги лежат. Дешевый трюк, но на людей интеллигентных, вроде писателя Симановича или покойной актрисы, он действовал с великолепным результатом. А Ян Глебович, мнительный одинокий художник, был, разумеется, ягодкой с того же поля.

Баглай стал нараспев декламировать главу из канона «Чжуд-ши», где говорилось о причинах болезней, о том, что проистекают они от невежества и неведенья собственного «я». Потрясающий эффект! Художник оцепенел, внимая напевной речи с таким почтением, словно тибетская мудрость вливалась в него сквозь семь телесных отверстий, а также сквозь поры и задний проход, и оседала где-то в желудке, с целью последующего переваривания и усвоения на всю оставшуюся жизнь. Внушаемый тип, отметил Баглай и оборвал декламацию.

Словно пробуждаясь от упоительного сна, клиент заворочался, вздохнул и произнес:

– Это откуда?

– Чжуд-ши, древний тибетский канон. Шестой век до нашей эры.

– Невежество, проистекающее от неведенья собственного «я»… Отлично сказано! – Он снова вздохнул и с легкой улыбкой поинтересовался:

– А вы, мой целитель, познали собственное «я»?

– Вне всяких сомнений, – отрезал Баглай. Восточные тайны были хорошим началом беседы, но продолжать ее в этом ключе не стоило – ведь для клиента именно он, целитель, являлся персонфикацией подобных тайн, и, следовательно, пришлось бы рассказывать о себе. Тогда как полезней потолковать о пояснице, решил Баглай, добравшись до этой части тела художника.

Прекратив на мгновение процедуру, он спросил:

– Вы у мольберта стоите или сидите?

– Большей частью сижу. Я не Брюллов, не Айвазовский, полотна у меня небольшие, хватает рук чтоб дотянуться.

– Рекомендую стоять, это для вас полезней, – посоветовал Баглай, приступив к работе над мышечными затвердениями. – Для вас и вашего позвоночника. Все же по нему заметно, что работа у вас сидячая… – Он помолчал, осторожно разминая мышцы, потом спросил:

– А что вы пишете, Ян Глебович? Портреты?

– Нет, пейзажи. Морская тематика. Заливы, бухты, корабли под парусами, прибрежные утесы и все такое… – Пауза. Затем, будто припомнив, художник добавил: – Мне еще горы нравится рисовать. Горы – великолепная тема для живописца. Торжественная, возвышенная…