Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

Орри сжал ее руку. Улыбка Мадлен растаяла, она вдруг как будто вся напряглась.

– Я так рад, что вы здесь, – сказал Орри. – Будете ли вы думать обо мне плохо, если я… – он судорожно сглотнул, – если я скажу, что очень хочу вас поцеловать?

На мгновение в глазах Мадлен мелькнул едва ли не панический ужас, но она так быстро справилась с собой, что Орри подумал, не показалось ли ему это.

– Если я вас огорчил, я возьму назад свой вопрос, – поспешил он добавить.

Ее взгляд потеплел, губы слегка расслабились, изогнувшись в нежной улыбке.

– Но ведь вы уже задали его. Кроме того, – она тоже чуть заметно сжала пальцы кадета, – я сама хочу, чтобы вы меня поцеловали. Просто я немножко боюсь, вот и все.

Орри пылко, хоть и слегка неуклюже обнял ее. Губы у нее были мягкими и прохладными. Еще ни одна женщина не целовала его так, как целовала Мадлен. Он стыдился собственной неловкости и своего возбуждения, но Мадлен крепко прижалась к нему, словно ее это ничуть не заботило.

Объятия их становились все более жаркими, поцелуи – все более долгими. Сгорая от желания, Орри осыпал страстными поцелуями ее глаза, губы, щеки; его чувства не нуждались в словах, но он все-таки произнес их, задыхаясь от волнения:

– Мадлен, я люблю вас. Я полюбил вас с первой минуты, как увидел.

Она засмеялась сквозь выступившие на глазах слезы, ласково провела ладонью по его лицу. А потом заговорила – простодушно и стремительно, словно не могла остановиться:

– Орри, милый мой Орри. Мой рыцарь. Я тоже люблю вас, неужели вы этого не видите? Я поняла это еще в тот день, когда мы встретились, только боялась себе признаться. – С этими словами она снова поцеловала его.

Его рука скользнула к ее груди – так непринужденно, словно по-другому и быть не могло. Она вздрогнула и прижалась к нему еще крепче. А потом вдруг отпрянула. Как и Орри, она слишком хорошо понимала, что с ними будет, если они дадут волю своим чувствам.

Они сели на остатки фундамента, глядя на белую цаплю, которая взлетела над болотом, описывая изящные круги. Несколько минут никто из них не произносил ни слова.

– А… твой муж… – наконец заговорил Орри, откашлявшись, – он тогда как-то отомстил тебе, когда вы вернулись домой?

– О нет. Моего маленького унижения в Монт-Роял ему было вполне достаточно.

Орри нахмурился:

– Ты скажешь мне, если он когда-нибудь поднимет на тебя руку?

– Он никогда не заходит так далеко. Его жестокость совсем иного свойства. Более утонченная. И гораздо более губительная. Теперь я точно знаю, что Джастину известно множество способов, как ранить душу. Он умеет унизить человека одним только смехом или взглядом. Людям такого склада едва ли стоит бояться бунта своих рабов. А вот бунта своих жен – пожалуй.

Орри рассмеялся, потом коснулся рукава ее жакета:

– Он определенно не скупится на дорогие вещи. Сколько это стоит?

– Слишком много. Ты прав, он щедр во всем, что не касается внимания к чувствам других. Он всегда покупает мне то, что, по его мнению, мне необходимо. Он позволит мне делать все, что я захочу, пока я буду помнить, что ношу его фамилию. И что я женщина.

– Все было бы по-другому, если бы ты вышла за меня. Как бы мне этого хотелось!

– И мне! Очень…

– Я не должен был просить тебя о встрече, но… – Он посмотрел на нее, пытаясь скрыть боль. – Мне так хотелось хоть раз сказать тебе, что я чувствую.

– Да… – Ее ладонь нежно прижалась к его щеке. – И мне тоже.

Орри ответил ей долгим и страстным поцелуем.

Потом они просто сидели рядом. Когда Мадлен заговорила, в ее голосе звучали новые, горькие нотки.

– Джастин начинает думать, что я никуда не гожусь как женщина.

– Почему?

– Я не рожаю ему детей.

– Это из-за того, что… – Он умолк, смутившись.

– Не потому, что он сам не старается, – сказала Мадлен, тоже слегка порозовев. – Он весьма… усерден в своих попытках стать отцом.

Орри вдруг почувствовал такую боль, словно в него всадили нож. Застыв, он едва мог дышать. Постепенно боль отступила. А Мадлен продолжала свой печальный рассказ:

– Я осмелилась на такую откровенность, потому что мне больше не с кем поделиться. По правде говоря, – она серьезно, даже мрачно посмотрела на Орри, – я убеждена в том, что не могу зачать только по вине Джастина. Насколько я знаю, его первая жена тоже была беспло… бездетна.

– Это правда, – кивнул Орри.

– Разумеется, я не должна даже предполагать, что все дело в нем.

– Он тебе не позволит так думать?

– Об этом не может быть даже речи.

Потом они почти час разговаривали о самых разных вещах. О его друге Джордже. О войне, которая может забросить их обоих в Мексику, где им, скорее всего, придется участвовать в настоящих сражениях. О своеволии Приама, наказании, что за ним последовало, и о том скандале, который потряс все семейство Мэйн после этого происшествия. Но отчего-то все, о чем бы они ни говорили, казалось не слишком реальным. Потому что на короткое время все в мире перестало существовать, кроме этого тайного уголка, а их любовь была единственной силой, что еще оставалась на земле.

Наконец, когда солнце начало понемногу опускаться, а его свет – неуловимо менять свои оттенки, Мадлен встала.

– Мне пора, – сказала она. – Я не смогу приехать сюда снова, мой милый Орри. Поцелуй меня на прощание.

Еще несколько сладостных минут они обнимали и ласкали друг друга, признаваясь в нежной любви. Потом он помог ей сесть в седло. Она развернула лошадь, изящно сидя боком, затем обернулась и, придерживая вожжи, сказала:

– Когда ты вернешься из Мексики, я уверена, мы будем время от времени видеться. На приемах, праздниках, свадьбах… И когда бы я ни посмотрела на тебя, ты будешь знать, что я чувствую. Ах, Орри, я так тебя люблю!

В этих словах звучали одновременно и радость, и боль. Когда она скрылась из виду, Орри еще минут двадцать сидел возле разрушенной церкви, а потом и сам направился к дому. Он почти жалел, что это свидание все-таки состоялось. Оно лишь разбередило его душевную рану, которая могла лишь слегка затянуться, но никогда не исцелилась бы полностью.

Вечером того же дня после ужина Джордж и Орри отправились прогуляться к причалу; по дороге Джордж закурил сигару. Свою утреннюю отлучку Орри никак не объяснил и был явно взвинчен. Нервозность друга, да и события вчерашнего дня подпортили настроение и Джорджу.

Они сели на старые бочки, стоявшие у берега, и стали смотреть на реку; первые вечерние звезды отражались на поверхности воды. Внезапно наверху хлопнула дверь в доме. Оглянувшись, друзья увидели, как Кларисса быстро идет по аллее в сторону негритянского поселка.