Я (не) буду тебе женой - Эльвира Владимировна Смелик

данный момент ни должной радости, ни безмерного счастья, ни воодушевления.

Напротив, ей стало по-настоящему страшно, и сразу в сознании всплыли все когда-то слышанные или прочитанные ужасно реалистичные вещи. Что рождение ребёнка – это своего рода испытание для семьи. Что даже крепкие браки по любви начинают казаться неудавшимися и неправильными. Что отношения меняются, иногда даже совсем рушатся, не выдерживая настолько больших перемен в устоявшемся укладе. А у них даже ещё не семья, не пойми что – просто совместное существование под одной крышей.

И если уж она не в восторге от известия, то как отнесётся Глеб. Он ведь тоже легко сообразит, в какой момент всё случилось, и наверняка посчитает, что Илана так сделала специально: не смогла привязать его чувствами, так решила ребёнком.

О подобном же писали на одном из форумов, и Людмила Кирсанова что-то схожее имела в виду, когда сказала: «Просто удивительно, как она не догадалась забеременеть». А Илана, получалось, подслушала и догадалась?

А, может, ему вообще ничего не говорить? Вернуться к маме с папой, родить. Они ведь не выгонят, без помощи не оставят и уж точно обрадуются появлению внуков. А Глеб за ней вряд ли прибежит и значит так и останется в неведении.

Господи! Ну что за мысли в голову лезут? Бред же. Глупость. Зачем ей всё скрывать от мужа? Чтобы поиграть в мнимую гордость? Чтобы таким образом отомстить за нелюбовь и невнимание? В расчёте, что он всё-таки узнает – а он обязательно хоть когда-нибудь да узнает, так всегда случается – и приползёт каяться и вымаливать прощение? Ну-ну.

И как Илана объяснит родителям, почему сбежала от Глеба, почему не желает ставить в известность его и остальных Кирсановых? И чем виноват ребёнок, чтобы лишать его отца, чтобы использовать как инструмент для манипуляций?

Медсестра давно закончила разговор, и телефон молчал, но Илана по-прежнему прижимала его к уху, а щекам было горячо и мокро, потому что по ним катились слёзы и никак не хотели останавливаться. Глаза щипало, словно в них попало что-то жгучее, а сердце растерянно трепыхалось, напрочь забыв, как биться спокойно и ровно.

Илана, выронив телефон, тихонько сползла с кровати, уткнулась лбом в её край, накрыла ладонями голову и, нет, не рыдала, не билась в истерике, а просто плакала, плакала, плакала, давая выход скопившимся эмоциям, смятению и страхам. Пока внутри не стало пусто и тихо, пока мысли не прояснились, пока не закончились силы на то, чтобы чувствовать и переживать.

Ну почему? Почему всё так? Почему жизнь категорически отказывалась соответствовать её представлениям, выворачивая все её мечты и желания наизнанку. Илана ведь полагала, что всё измениться к лучшему после свадьбы, а стало только хуже. Потом она поверила, что наконец-то всё наладилось, встало на свои места, но это тоже оказалось миражом, который очень быстро растаял. С самого начала она не планировала так быстро заводить детей, и вот уже забеременела.

Илана положила ладонь на живот, не почувствовала совсем ничего – всё совсем как раньше. Пока ещё слишком незаметно, неявно. Но ведь уже существовало и требовало каких-то решений, а она понятия не имела, как ей быть с этим дальше.

К вечеру Илана осознала, что больше не в силах молчать. Ей нужно обязательно сказать хоть кому-то, свалить с себя часть неподъёмного груза. Да она и не обязана волочить его в гордом одиночестве. Но Глеб всё не возвращался, будто нарочно, хотя обычно в это время был уже дома. И она не выдержала и впервые позвонила ему, чтобы узнать, когда он соизволит явиться. А он не ответил, просто проигнорировал её звонок.

Гудки оборвались, и бот выдал бесстрастным голосом, что абонент временно недоступен, но после сигнала можно оставить ему голосовое сообщение. Но Илана, конечно, ничего подобного делать не стала.

Ну и ладно. И чёрт с ним. У неё по-прежнему есть родители и бабушка, и, похоже, это единственные люди, от которых можно ожидать поддержки. Тем более её новость их очень даже касалась. Поэтому теперь молчать нет смысла.

Хотя телефон она по-прежнему сжимала в руке, Илана ещё подождала какое-то время, давая Глебу шанс перезвонить самому. Он ведь действительно в тот момент мог быть очень занят. Или не мог, просто она опять на автомате искала ему оправдания. И, как всегда, зря – ничего она не дождалась. Даже сходив в туалет, даже спустившись на первый этаж, чтобы попить воды.

Там она и осталась, уселась на подлокотник кресла лицом к входной двери, нажала на кнопку, оживляя экран. И тут всё-таки случилось чудо.

Телефон дрогнул, затрезвонил, на экране высветилось имя. Илана специально потянула ещё несколько мгновений, чтобы муж не подумал, будто всё это время она не выпускала из рук телефон, потом мазнула по значку соединения и бесстрастно, совсем как бот, произнесла:

– Да.

– Здравствуйте, – раздалось в ответ. Голос почему-то женский. То ли раздражённый, то ли усталый, то ли нервный. – Глеб Кирсанов ваш муж?

– Муж, да, – подтвердила Илана недоумённо и растерянно.

И сразу в голове возникло столько мыслей. От простого вопроса «Кто это?» до сложного и красочного предположения – Глеб завёл себе новую подружку, и теперь та желала поставить законную жену в известность, что любят вовсе не её. Но ничего сказать Илана так и не успела, ей уже ответили.

– Это вас из больницы беспокоят. Его к нам привезли после ДТП, но…

– Из какой больницы? – перебила она, стараясь больше не предполагать и отгоняя любые мысли. – Где он? Скажите, куда мне ехать.

– Но… – повторила невидимая собеседница.

Никаких «но». Никаких!

Илана опять не стала слушать, упрямо потребовала, громко и чётко проговаривая слова:

– Пожалуйста, скажите мне номер вашей больницы. И адрес. И я сейчас же приеду.

Глава 31

Собеседница больше не пыталась ей возражать, послушно выложила всё, что нужно, и Илана сразу прервала связь. Никаких «но» она знать по-прежнему не желала. Чтобы там ни было, сейчас она просто будет верить. Верить в то, что ничего страшного не случилось. И не случится. Он ведь в больнице, а значит точно живой, и это самое главное.

Илану опять трясло. А ещё почему-то было холодно, очень-очень холодно, словно на улице был мороз градусов за минус двадцать, а она выскочила раздетой и потому промёрзла насквозь. И ей даже в голову не пришло сообщить остальным Кирсановым.

Сначала она всё узнает сама, и ей совсем некогда их искать, им звонить, объяснять. Потом.

Наверное, следовало