Коллекционер ночных бабочек - Влада Ольховская

Она повернулась к Еве, которая всю дорогу безразлично смотрела в окно. Она сейчас все делала безразлично, даже стояла у кровати Марка. Но Вика не позволила себе обмануться этим. Она видела, как девочка осторожно, все с тем же лишенным эмоций лицом, дотронулась до руки дяди.

– Ты уверена, что тебе можно находиться там? – поинтересовалась Вика.

– Почему нет? Думаешь, я испугаюсь? Нет, я бывала в разных клиниках и видела разных психов. Не думай, что я ощущаю некое единство с ними. Ты ведь не считаешь всех людей на Земле своими братьями и сестрами!

– Я не про людей, я про заведение…

– Можно. Это всего лишь здание, полное больных людей.

«Больных» – это еще слабо сказано… Вика уже успела уточнить, что это психиатрическая лечебница закрытого типа. Не настолько серьезное заведение, как клиника для сумасшедших преступников, но и не проходной двор. Там содержались душевнобольные с серьезными физическими увечьями. И среди них оказалась красавица Ольга Савицкая… врожденными заболеваниями она точно не страдала!

Получить пропуск в такое заведение оказалось непросто. Помогли два фактора – вмешательство Рины и деньги. Из них лишь первое было на официальном уровне, второе передавалось в конверте врачу, встречавшему их у ворот.

– Машину оставьте здесь, – он кивнул на площадку возле забора. – На территорию проезд запрещен, только служебный транспорт.

– Так вон же стоят автомобили! – Сальери указал на пару иномарок возле здания.

– Это машины врачей. Автоматически приравниваются к служебному транспорту.

Больница оказалась большой, но это было ее единственное преимущество. Здание остро нуждалось в ремонте: штукатурка осыпалась, а кое-где уже крошились кирпичи стен, асфальт на дорогах потрескался, сквозь него победоносно прорастали пучки травы. Внутри состояние было не лучше, в прошлом белые потолки покрылись пятнами разных оттенков желтого, краска на стенах шелушилась, мебель, казалось, застала еще дореволюционные времена. О таком явлении, как стеклопакеты, здесь вообще не слышали, за решетками проглядывали покосившиеся деревянные рамы. В воздухе пахло лекарствами и сыростью.

Территория при больнице, впрочем, представляла собой менее печальное зрелище – деревья и кусты разрослись, трава налилась тем сочным изумрудным цветом, который появляется только в мае. Однако этой роскошью никто не пользовался, площадки пустовали.

– А что, больные не покидают палаты? – осведомилась Вика.

– Почему? Покидают – например, когда родственники приезжают. Или за хорошее поведение позволяют кому-то погулять. Но всех сразу? Я вас умоляю! Кто следить за этой сворой будет?

Тишины, свойственной обычным больницам, здесь не было. С разных этажей доносились крики, слова, которые невозможно различить, и даже вой, подозрительно похожий на звериный. У Вики от этого мурашки по коже бегали, она видела, что и Сальери беспокойно оглядывается по сторонам. Невозмутимой осталась лишь Ева.

– А это нормально, что они так кричат? – не выдержал итальянец.

– Нормально – у психов такая норма. Вы уверены, что ее хотите с собой взять? – врач кивнул на Еву.

– Вполне. Она старше, чем выглядит.

Их отвели в помещение, напоминавшее конференц-зал – точнее, комнату собраний советских времен. Круглый стол, стулья, частично обитые тканью, несколько полок со старыми книгами и агитационные плакаты на стенах. Судя по отсутствию решеток на окнах, комната не предназначалась для больных. Но после того, что Вика увидела в холле и коридорах, она опасалась представить, в каком состоянии находятся палаты – и сами пациенты. То, что им не захотели это показывать, подтверждало худшие ее опасения.

– Я вас оставлю ненадолго, ее сейчас приведет санитарка. Я же вам больше не нужен?

– Нам – нет, только если она не очень буйная, – отозвалась Вика. Крики больных все еще эхом звучали в голове.

– Она? После стольких лет здесь? Не переживайте, – загадочно ухмыльнулся врач. – Госпожа Савицкая давно уже не буйная!

– А что, сначала была?

– Сначала – да. Потому к нам и попала. Но лечение ей определенно помогло.

Вике не нравилось то, что он сказал и как сказал это, но на дополнительные вопросы она не решилась. Она здесь, чтобы решать проблемы, а не нарываться еще больше!

Долго ждать не пришлось. Скоро санитарка, крепкая женщина лет пятидесяти, привела пациентку. Вика, которая видела фотографии молодой Савицкой в газетах, только присвистнула. Картина была удручающая.

По ее подсчетам, женщине было около сорока, максимум – сорок пять. Но выглядела она на все семьдесят. Дряблая кожа, покрытая морщинами и непонятными пигментными пятнами, провисала, как бывает у древних старух. Светлые волосы с заметной сединой остригли очень коротко, почти налысо, но неровно, и казалось, что Савицкая переболела стригущим лишаем. Светлые глаза были безучастными и мутными. При всем этом можно было догадаться по чертам лица, что когда-то эта женщина была очень красива, но… это было далекое «когда-то».

Чувствовалось, что пациентку готовили к приему гостей – отмыли, одели в выцветшую, зато не слишком ветхую ночную рубашку. В смирительной рубашке она не нуждалась, и Вика наконец поняла, что означали многозначительные взгляды врача.

У Ольги Савицкой не было обеих рук.

Точнее, были культи разного размера. На левой руке не было только кисти, правую скосило до локтя. Кожа давно заросла, раны затянулись, остались лишь рубцы, да и женщина, похоже, привыкла к своему состоянию. Но зрелище она представляла собой жутковатое.

– Ольга… здравствуйте…

Савицкая никак не прореагировала. Она села на стул, который указала ей санитарка, и уставилась на неровную, покрытую трещинами столешницу.

– Ольга, мы бы хотели поговорить о вашей дочери, Карине…

Снова ноль внимания. Не похоже, что женщина находилась под действием лекарств именно сейчас – напротив, перед приходом гостей ей бы вряд ли стали что-то колоть. Но медикаменты успели повлиять на нее слишком серьезно. Много лет в таком месте… врач знал, о чем говорил!

Вика вопросительно посмотрела на Еву, но та едва заметно покачала головой. Уж она-то в таких вещах разбиралась! Если даже она признала, что Ольга «недоступна», то и смысла нет пытаться…

Однако Вика не хотела отступать. Это не игра, им нужно узнать хоть что-то! Потому что иначе Марка просто не оставят в покое… О том, что опасность есть и для нее самой, девушка не думала. Этот факт мерк на фоне того, что она видела в больнице…

– Ольга, пожалуйста, попытайтесь послушать меня… Я приехала из-за Карины. Это ваша дочь, вы помните? Она умерла! Ее убили… И это может быть связано с ее отцом!

Это повлияло бы на любую мать. На то Вика и рассчитывала: что подобное известие встряхнет Ольгу, заставит хоть ненадолго сосредоточиться. Но нет, похоже, для нее давно уже не имело значения ни это имя, ни само слово «дочь».