Последняя тайна Консорциума. Том 2 - Михаил Винников

за выносным пультом — в нём камера есть. Юми ахнула. А Вольфрам жестом пригласил всех следовать за ним.

* * *

За дверью оказался большой зал со сводчатым, почти идеально полусферическим потолком. Было светло как днём, после полутёмных коридоров аж слепило глаза. По ровным, идеально белым стенам змеился серебристый орнамент. Сперва он превращался в деревья, которые держали свод будто колонны. Но выше, если присмотреться, линии упрощались, распрямлялись и устремлялись к куполу уже не растительными мотивами, но узором из абстракций, наводящих на мысли скорее о технике, математике… Это было трудно объяснить, да и Виктор себя в искусствоведах никогда не числил. Просто щелкал камерой всё подряд. А вот Юми уже побежала к Вольфраму за пояснениями.

— Природа порождает науку? — защебетала она. — А наука — это как бы рукотворная природа? И вверх по стене к куполу — это мы как бы поднимаемся по пути прогресса?

— Не совсем точно, но близко, — улыбнулся четырёхрукий. — У них была… довольно сложная философия, трудно объяснить человеческими словами.

— Я почему-то считал, что законы природы для всех одни, — подумал вслух Виктор. — А значит у развитых цивилизаций в конечном итоге будет одно и то же мировоззрение, плюс-минус культурные особенности…

Он продолжал водить камерой из стороны в сторону. В военной аппаратуре нашлась функция съёмки панорамы, но запечатлеть купол целиком всё никак не получалось.

— Одно мировоззрение? — задумалась Юми. — Например?

— Ну, к чему люди шли всю свою историю? — ответил Виктор. — Гуманизм, созидание, права человека… «шпили и тоги». И чем дальше, тем больше. А строители этой станции были явно поразвитее нас. Ушли далеко вперед.

— Забавные издержки общего образования в Федерации, — хмыкнул Вольфрам и сложил все четыре руки на груди, в два яруса. — Есть общечеловеческие ценности и единый, правильный и логичный путь к прогрессу. И, вот же удачное совпадение, мы как раз по нему идём. И вас научим!

Он явно хотел добавить что-то еще, но промолчал.

— А это ошибка? — осторожно спросила Юми.

— Ошибка, — кивнул Вольфрам. — Первая.

— А вторая?

— Классическая. Навязывание инопланетным видам человеческой психологии, — он освободил одну руку и поболтал пальцами в воздухе. — «Одно мировоззрение плюс-минус культурные особенности»… Вы ведь даже старые фильмы смотрите, по сути, с позиции иностранцев, потому что не понимаете культурного контекста, существовавшего сто, двести, триста лет назад. А здесь разница еще больше. Настолько, что количество диалектически переходит в качество. Хотя кому я объясняю?..

Он взмахнул руками, отвернулся и пошел к дверям в противоположном конце зала.

— Чего это он? — тихо спросила Юми.

— Он фанат, — ответил Виктор. — Они часто ищут глубокий смысл даже там, где его отроду не было. И очень не любят, когда им не верят. Особенно всякие недостойные люди.

— А эта станция — его главное сокровище, — продолжила мысль девушка. — Но нам придётся её отдать… уже совсем недостойным людям.

— Вот именно. Так что беги за ним и заваливай вопросами. Эта экскурсия не для тебя, она для него самого.

Юми кивнула и убежала. Виктор пофотографировал зал еще немного. Когда все разошлись, можно было свободно крутиться, не ожидая, что кто-то попадёт в кадр. Товарищей по вынужденному приключению засвечивать явно не стоило — могут быть последствия. Да и самому тоже стоит быть аккуратнее. И потом самому дозировать информацию, а не отвечать на глупые вопросы типа «ой, а что это у вас тут в зеркале на краю кадра отразилось? Четырёхрукое чудовище с автоматом в руках? Вы вступили в контакт и пришельцами?..» Развязка всё ближе, и может быть обойдётся без нравоучений, пирса в старом порту и тазика с бетоном. Пора начинать думать, как жить дальше, если всё получится. Виктор убрал камеру и заторопился следом за товарищами.

* * *

В зале было еще несколько дверей поменьше, и одна из них вела на лестницу и дальше вверх, на последний этаж кольца, в ту самую галерею, которую Виктор приметил еще на подлете. Широкий коридор с иллюминаторами на оба борта. Когда-то отсюда, должно быть, любовались звездами, встречали подлетающие корабли… ну или что там представители уникальной культуры должны были делать в таких местах? Но археологи консорциума превратили галерею в музей. Витрины с экспонатами стояли прямо по центру, чтобы не закрывать доступ к окнам. Было теплее, чем внизу, и освещение просто шикарное. Но всё портила пыль. Она осела на полу и на стеклах витрин, разглядеть что-либо не получалось.

Виктор смахнул пыль рукой в перчатке, потом отряхнул перчатку об сумку с газоанализатром, затем сообразил, что теперь и сумку надо бы отряхнуть… Вольфрам увидел это, покачал головой и жестом подозвал к себе Юми:

— Возле лестницы, откуда мы пришли, сбоку стоит тумбочка. В ней всегда были принадлежности для уборки.

— Будем как цивилизованные люди? — Юми не удержалась от подколки в сторону Виктора.

— Разумеется, капитан. Давайте бегом, найдите какую-нибудь щетку. А потом — я знаю самые интересные витрины.

Девушка убежала. Виктор с Вольфрамом, не сговариваясь, шагнули навстречу друг другу.

— Что скажешь? — спросил Виктор.

— Никакой активности не вижу, — Вольфрам развел нижними руками, а правой верхней подпер подбородок и задумался. — Станцию покинули очень давно.

— Примерно с войны?

Виктор намерено не стал говорить «гражданской».

— Приблизительно.

— И это объясняет бой у станции. Серьезный бой, на уничтожение.

— Поясни.

— Исправная станция приличных размеров, — Виктор стал загибать пальцы. — Пригодная для жизни. И никому не известная. Более того, расположенная в таком месте, куда противнику в принципе хода нет. После… ядерного апокалипсиса на родной планете это очень, очень ценный приз. Можно отсиживаться сколько угодно долго.

— И?

— Немногочисленные посвященные в тайну могли переругаться, — пожал плечами Виктор. — Отсюда и взорванные корабли, огонь торпедами на уничтожение.

— Ты вообще в людей не веришь? — мрачно спросил Вольфрам.

— Иногда верю. Но в тихом омуте… сам знаешь. В экстремальной ситуации из людей лезет всё дерьмо. Божий одуванчик может начать творить ужасные вещи…

Вольфрам сморщился, потёр переносицу и подчеркнуто спокойно ответил:

— Почти всех, как ты выразился, «посвященных», я имел честь знать лично. Это были умнейшие люди, но не кабинетный планктон, а настоящие подвижники, энтузиасты. Они знали, что такое экстремальные ситуации, когда смерть гладит тебя по голове.