Поглупевший от любви - Элоиза Джеймс

— Большой грех! — объявила он адовольно визгливо, но тут же вспомнила, где находится, и понизила голос: — Пренебрегать брачной постелью — огромный грех, сэр.

Годуин снова повернулся и медленно оглядел ее. В его глазах стыл смертельный холод.

— Постелью? Вы желаете обсуждать такую тему, как постели? Вы меня поражаете, миссис Кейбл.

Но грешники и их злобные шуточки мало интересовали Миртл Кейбл.

— Святой Павел в послании к Колоссянам советует мужьям любить своих жен и не быть к ним суровыми.

— Он также утверждает, что жены должны повиноваться своим мужьям, — парировал Годуин с видом одновременно скучающим и раздраженным, но миссис Кейбл и не думала сдаваться. «Дьявол цитирует Писание, когда ему это выгодно», — напомнила она себе и возобновила атаку.

— Мужчина может иметь дела вне дома, но по ночам возвращается к жене. Псалом сто четвертый, — отрезала она.

Годуин немного помолчал, не донеся ложку до рта.

— Хотя мне нравится наш поединок миссис Кейбл, — язвительно заметил он, — но вы искажаете текст псалма. Там говорится: «Мужчина идет трудиться. И труд его длится до вечера». Насчет жены ничего не сказано.

— Вы знакомы с псалмами? — удивилась она, пристально изучая его. Обычный развращенный, высокомерный аристократ, одетый, правда, куда менее элегантно, чем лондонские щеголи. И волосы неприлично длинны, а на подбородке — щетина.

— Я положил сто четвертый на музыку, — объяснил он. — Великолепные слова: «Господь сделал облака колесницей своей и летит на крыльях ветра». Кто способен забыть эти строки?

Столь обширные познания произвели неизгладимое впечатление на миссис Кейбл. Может, судьба уготовила ей встречу с падшим ангелом? И может, его небрежная надменность — всего лишь маска?

— «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут они двое одна плоть», — сухо напомнила она. — Книга Бытия.

— Притчи Соломоновы: «Лучше пребывать в пустыне, чем с женщиной злобной и вздорной», — парировал он. Оба, не сговариваясь, уставились на сидевшую напротив Элен.

По мнению миссис Кейбл, графиня вовсе не выглядела женщиной вздорной. Миссис Кейбл, естественно, не придавала большого значения моде, считая ее дьявольской приманкой. Но и слепой ее не назовешь. На графине было прелестное креповое платье с фестонами по вырезу, элегантное, но скромное, и никаких огромных декольте, которыми так увлекаются нынешние женщины. Более того, волосы графини были заплетены в простые косы, перевитые одной жемчужной нитью. Куда приличнее, чем то, что цепляют себе на головы так называемые элегантные дамы!

— У нее вид истинной графини, — напрямик объявила она лорду Годуину. — Добродетельной и честной. Совершенно не похожа на большинство теперешних аристократок.

Граф откусил кусочек рыбы.

— О да, в ее добродетели никто не сомневался.

Миссис Кейбл не знала, что ответить. Она высказала свое мнение. Что еще тут можно добавить? Вероятно, стоит просто позволить семенам любви Господней взойти в этом бесплодном сердце. Но еще одно зерно мудрости не повредит.

— «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчуга»[5], — процитировала она.

Лорд Годуин взглянул ей в глаза, и миссис Кейбл, почувствовав странное покалывание в области живота, поспешно повернулась к другому соседу. Опасный человек этот лорд Годуин, несмотря на то что выглядит слишком неряшливо, чтобы привлечь внимание молодых девушек. Неудивительно, что у него столь отчаянная репутация. Вполне возможно, сплетни не врут и он действительно живет с оперной певичкой!

Слоуп, как и предвидела Эсме, сыграл свою роль лучше всякого прославленного актера. Эсме подождала, пока унесли суп и была съедена рыба. Все это время она не спускала глаз с Элен и Риса, дабы убедиться, что оба не взорвутся и не исчезнут в облаке черного дыма, потому что в таком случае пришлось бы немного импровизировать, но помимо того факта, что у Элен обязательно сведет шею от усилий не смотреть в сторону мужа, оба вели себя на редкость прилично.

Лакеи принесли ростбиф, и Эсме послала Слоупа за вином. Она хотела убедиться, что сидевшие с ее стороны стола употребили достаточно спиртного, чтобы руководствоваться не столько разумом, сколько инстинктами. Мистер Баррет-Дакрорк, раскрасневшийся от выпитого, весьма нелицеприятно высказывался о принце-регенте, так что, по мнению Эсме, вполне был готов к бою. Генриетта была бледна, но не пыталась сбежать, а глаза Дарби горели желанием.

Эсме слегка улыбнулась.

Как было уговорено заранее, Слоуп вошел с серебряным подносом в руках и громко, чтобы привлечь внимание собравшихся, объявил:

— Прошу прощения, миледи, но я случайно обнаружил это письмо. На нем пометка «Срочно», и, чувствуя некоторую вину за то, что невольно задержался с доставкой столь важного послания, я решил принести его немедленно.

По мнению Эсме, он несколько перегнул палку. Очевидно, Слоуп в душе тяготел к драме.

— Но, Слоуп, — вскричала она, разворачивая бумагу, — письмо адресовано не мне!

— На конверте не было имени, — оправдывался Слоуп, — поэтому я, естественно, предположил, что письмо адресовано вам, миледи. Кому отдать его?

Он шагнул к хозяйке. Но Эсме крепко держала бразды правления в своих руках. Не хватало еще, чтобы собственный дворецкий затмил ее!

— Ничего страшного, Слоуп, — покачала она головой, — тем более что оно, кажется, не адресовано никому. А это означает, что мы можем его прочитать. — Она по-девичьи хихикнула. — Обожаю читать личные письма!

Обедающие явно оживились. Только Рис со скучающим видом продолжал есть ростбиф.

— «Разорван поцелуй, последний, нежный.

Он наши две души уносит прочь…

Как призраки, уйдем в свой путь безбрежный.

Наш день счастливый превратится в ночь».

Да это любовное стихотворение, как мило, не правда ли?

— Джон Донн, — заметил Дарби. — «Последний вздох».

Эсме с трудом скрывала злорадный восторг. О такой реплике, подтверждающей авторство Дарби, она и мечтать не могла! Оказалось, он знает автора стихотворения!

Она не смела взглянуть на Генриетту. И без того нелегко делать вид, что с трудом разбираешь почерк, и читать едва не по складам.

— «Никогда мне не найти ту, которую бы я обожал так же сильно, как тебя. Хотя судьба жестоко нас разлучила, в сердце своем я навеки сохраню память о тебе…»

— По-моему, подобное послание не следовало бы читать вслух, — вмешалась миссис Кейбл, — если это действительно послание. Может, это просто стихотворение?

— Нет, продолжайте! — неожиданно потребовал Рис, похоже, воспылавший острой неприязнью к своей соседке по столу. — Но возможно, послание предназначено вам, миссис Кейбл? В таком случае…