Я научу тебя любить - Мария Акулова

И при этом отчаянная борьба, потому что она зачем-то пытается стянуть футболку сама… Одной рукой, другой по-прежнему глуша всхлипы…

— Ань… — когда Корней окликает, мотает головой из стороны сторону, тянется уже обеими, не понимает, почему не получается, снова всхлипывает, снова дрожит, шепчет: «я сейчас… Просто…». Сама не знает, что «просто», но усиленно борется. С собой и с футболкой… — Аня.

Вздрагивает, услышав требовательное обращение. Смотрит в глаза, становится еще более раненной под его взглядом — слишком серьезным… Откровенно не знает, что делать — это видно. Откровенно измучилась…

— Что случилось?

— Ничего, я… — но вместо того, чтобы ответить, продолжает вести политику партии «покорной жены». — Помоги мне, пожалуйста…

Говорит, явно подразумевая футболку, прогибается в спине, чтобы стянуть было легче, а когда Корней выдыхает, скатывая ткань вниз вместо того, чтобы помочь, Аня снова тянется к своему лицу — уже двумя руками. Прячется в них, начинает трястись уже откровенно от плача, отворачивает голову…

— Что случилось, Аня? Что не так? Ты слышишь меня? — никак не реагирует на то, что Корней откатывается, поворачивается на бок, притягивает к себе… Ее лицо по-прежнему в ладонях, тело деревянное, бьет дрожь…

— Ничего. Ничего. Я… Ничего… Я сейчас… Дай мне минуточку… — лепечет что-то, сама же себя явно пытается убедить. Не рыдать. Собраться. Исполнить… Долг.

— Я понял, что ты не хочешь, Ань. Спокойно. Случилось что? Говори…

Замирает, услышав требовательное. Пытается все же выровнять дыхание. Немного расслабляется… И тут же снова сжимается пружиной…

— Зайка… Я же не враг… Скажи просто… Я пойму… — наверняка слышит. Наверняка знает, что он в принципе впервые обращается настолько мягко. Но вместо того, чтобы ответить, отнимает руки от лица, сжимает с силой его шею, утыкается в грудь и начинает судорожно рыдать.

* * *

— Алло, Коль… Привет… — Корней сидел в гостиной, перекатывая между пальцами мячик. Чувствовал себя безумно странно. Хладнокровно. Зло. И пусто. На часах — семь с небольшим. Ночь без сна. Много мыслей. Много вопросов. Ни одного ответа. Только отчаянные слезы, которые затихли ближе к рассвету. — Я знаю, что рано. Но тебе на работу к десяти. Коню понятно, что не спишь.

Слишком резкие формулировки, как для звонка с просьбой, но…

— Ольшанский, прекращай… — такая же реакция на попытку коллеги пошутить… — Ты мне Аню отпустишь на пару дней? До конца недели. У нее сессия, но она рвется работать… Хочу, чтобы подготовилась нормально. Сдала.

Этот разговор шел вразрез со всеми представлениями Корнея о правильности, но… Это просто очередное: «не зарекайся, Высоцкий»…

— Спасибо. Я знаю, что умница. Не сомневаюсь…

Получив нужный ответ, скинул. Продолжая мять мячик одной рукой, другую опустил на колено. Сначала смотрел на постепенно гаснущий экран, потом на дверь своей спальни. Туда, где спала Аня.

Она толком так ничего и не объяснила. Элементарно не смогла. Просто плакала, не в силах остановиться. Да и допытывать ее сейчас — это просто мучить, Корней понимал. Поэтому не настаивал. Больше думал, как выяснить в обход. И что предпринять. Потому что… Было очевидно, что ей просто вывернули душу. Кто-то пакостный взял и вывернул. А назад заправить забыл.

И судя по тому, с какой силой разрыдалась, когда спросил о работе, вывернули там.

Спрашивать у Ольшанского не было смысла. Наверняка точно так же не в курсе, как и он. Никто из топов не станет углубляться в вопросы штата. У каждого своя песочница. Но его девочку в одной или нескольких явно обидели. И это поднимало огромную волну гнева. Практически неконтролируемого.

С силой зашвырнув мяч о стену, Корней встал с дивана, подошел к спальне. Открыл осторожно, зашел.

Аня спала на боку, прижав запястья ко лбу, а колени к груди. Так, будто защищалась. Удара ждала. Боялась его… Немного нахмурившаяся. Бледная. Больная.

Вставая, он трогал лоб — знал, что температурит, но будить не стал. Скорее всего от нервов. Скорее всего пройдет, если убрать раздражитель. А его надо убрать.

Корней приблизился к кровати, аккуратно коснулся руки, сжал слегка… Следил за тем, как Аня хмурится, медленно просыпается, моргает несколько раз, еще не совсем в реальности…

— Который час? Мы опаздываем? Я сейчас… — спрашивает севшим голосом, хмурится еще сильней, пытается тут же подскочить, но сил нет даже на то, чтобы на локте приподняться — соскальзывает…

— Мне уехать нужно, а ты спи. Я позвонил Ольшанскому. У тебя выходной…

Слышит, переваривает… Смотрит так, что по взгляду понятно: «зачем ты это сделал? Теперь же…».

И Корнея злит это. Но не она, а этот сраный поселенный в ней страх.

— Все хорошо, Аня. Тебе надо отдохнуть. Выспись, хорошо? А я приеду через пару часов.

— У тебя же работа… — шепчет, опускаясь на подушку. Возможно, она посопротивлялась бы еще, но элементарно не способна.

— Не смертельно. Приеду — поговорим. Температуру померяй, пожалуйста. Ты горячая.

— Это… Месячные просто… Живот тянет. Начались, наверное. И температура отсюда тоже… — она зачем-то пытается списать на природу… Причем понятно — все. В частности и ночные слезы. Но Корней никак не реагирует. Потому что очевидно — это не природа. Это люди.

— Просто померяй. Напишешь. А потом спи. Я ушел.

Дав себе еще несколько секунд, чтобы «сфотографировать» на память Анино лицо вот сейчас — измученное — Корней прикрыл на секунду глаза, а потом действительно вышел.

Из спальни. Из квартиры. По дороге на работу набрал Артура… Тот, как всегда, взял практически сразу…

— В десять зайди ко мне…

Отреагировал сдержанным «хорошо», на довольно требовательное обращение начальника. Корней не сомневался — если раньше еще мог бы позволить себе немного задержаться, то после звонка — ни за что.

Был в офисе раньше. Впервые за все время работы здесь — в джинсах и пуловере, а не костюме. Наверняка кого-то этим удивил, но было плевать.

Зашел в кабинет, остановился у окна, смотрел на постепенно оживающий город, думал… О хрупкости. О слабости. О жестокости. О том, как можно было такую вырастить…

Ровно в десять обернулся, услышав стук в дверь. Кивнул вошедшему Артуру, дождался, пока подойдет к столу, сядет в кресло, посмотрит вопросительно…

— Какие у Ланцовой проблемы, Артур?

— В смысле? — видел, что подчиненный замешкался. Свел на переносице брови, не совсем понимая…

— К ней кто-то пристает? Ей чем-то вредят? С кем-то конфликт? Только не говори, что не в курсе, Артур. Это очень важно. Пожалуйста. Напрягись.

Артур кивнул, опустил взгляд на руки. Мешкался, видимо. Но, благо, недолго. Потому что почти сразу снова посмотрел на начальника, кивнул, а потом сказал: