В объятиях герцога - Керриган Берн

Арджент поднял рыжеватую бровь.

– И это все сходство?

– Нет. С проститутки сорвали и раскромсали панталоны, – продолжал Морли. – То же самое мы обнаруживаем и в деле леди Бродмор. Но вы, конечно, знаете, что дамские панталоны шьют с разрезом между ног. Так зачем же срывать их, когда… все, как говорится, и так доступно? А если преступника тянет кромсать одежду, то почему он делает это только с панталонами, не трогая все остальное? – С недоумением пожав плечами, Морли подошел к носилкам и откинул край белой простыни. – Сходство состоит еще и в том, что на обеих жертвах нет следов побоев или истязаний. Ни одного синяка, кроме синей полосы на шее от удушения. При изнасиловании преступник часто стремится установить над жертвой свою полную власть, физическое господство и поэтому наносит ей побои. А здесь создается впечатление, что убийца старался вести себя, как любовник. – Снова прикрыв лицо убитой, Морли заключил: – Оба преступления – и убийство виконтессы в Белгрейвии, и убийство одной из кисок на улице Сент-Джеймс – таят в себе много загадок.

Коул встрепенулся.

– Убийство одной из кисок, вы сказали? – быстро спросил он, схватив Морли за руку. – Это было два года назад? И кто же стал жертвой?

Морли оцепенел и уставился на Коула с таким видом, как будто у того выросли рога. Коул почувствовал под его рубашкой налитые мышцы предплечья. Инспектор был сильнее, чем казался.

– Не могу сейчас вспомнить ее имя, – после неловкой паузы промолвил Морли. – Флоранс или Фиона, что-то в этом роде… Впрочем, это все равно псевдоним, а не имя, данное при рождении. Проститутки, как правило, придумывают себе экзотические звучные имена.

– Может быть, убитую звали Джинни? – спросил Коул, чувствуя, как у него от отчаянья сжимается сердце.

Морли, прищурившись, пронзил его острым, как кинжал, взглядом.

– Я слышал это имя. По-моему, оно всплывало в связи с тем давним преступлением. Надо посмотреть в досье, но оно хранится в другом отделе.

– Мне нужно самому ознакомиться с материалами этого дела, – заявил Коул.

Морли, усмехнувшись, хотел вырвать у него свою руку, но Коул вцепился в нее мертвой хваткой.

– Полегче, Тренвит, – предостерег его Арджент, готовый вступиться за своего коллегу.

– Я должен видеть это дело, – процедил сквозь зубы Коул. – Прошу, достаньте его для меня!

– Да зачем оно вам? – с недоумением спросил Арджент.

Понимая, что он должен сказать им правду, иначе не добудет материалы дела, Коул тяжело вздохнул. Повернувшись к фонтану, он с облегчением заметил, что тело уже унесли.

– Однажды я был в «Голой киске», – признался он. – Там я познакомился с женщиной по имени Джинни и провел с ней ночь. Я забрал у нее нечто очень ценное и хотел бы…

Коул вдруг замолчал. «Боже, как непросто все это выразить словами», – с горечью подумал он.

– Что вы у нее взяли? – поинтересовался Морли.

«Я лишил ее девственности…» – должен был ответить Коул. Конечно, он не мог вернуть ее Джинни, но хотел как-то загладить свою вину. Например, сделать ее герцогиней. Из проституток в герцогини – такой взлет шокирует всех!

– Это мое дело! – буркнул Коул. – Но если она мертва, то…

Он снова замолчал, чувствуя, как у него от боли сжимается сердце. Неужели все это время он гонялся за призраком, искал ту, которая давно уже лежала в могиле? Неужели с ней стряслась беда? Эта мысль жгла его как огнем. Кровь прилила к голове Коула, в висках у него стучали невидимые молоточки, грозя взорвать мозг. Ноги подкашивались, во рту стоял привкус горечи.

– Знаете что, Тренвит, – вдруг сказал Морли, – я запрошу интересующее вас дело из архива, и когда получу его, приглашу вас к себе в кабинет. Там вы сможете ознакомиться с ним.

Коул с трудом повернул к нему тяжелую, словно чугунную голову. Его так и подмывало сейчас что-нибудь разбить или сломать, чтобы выпустить пар.

– Я очень признателен вам, – выдавил он из себя.

– Вы заслужили такое отношение к себе на поле брани, – промолвил Морли, переводя многозначительный взгляд на протез Коула.

– Как вы думаете, сколько времени вам потребуется, чтобы получить дело?

– Я свяжусь с вами послезавтра.

– Тогда до встречи!

Коул отвесил легкий поклон и двинулся к ограде, у которой росло раскидистое дерево. Ему, конечно, следовало бы попрощаться с графиней, однако он пренебрег правилами этикета. Честно говоря, Коул боялся самого себя, боялся бурной реакции своего тела на близкое присутствие Имоджен.

Он, конечно, не обещал хранить верность Джинни, но когда в присутствии Имоджен у него тяжелело в паху, Коул чувствовал, что совершает какой-то грех.

Он молился Всевышнему, чтобы тот избавил его от безудержной тяги к Имоджен. Коул не хотел верить, что Джинни мертва, что она стала жертвой безжалостного убийцы. Он впервые возносил молитвы с тех пор, как прошел через ужасы турецкого плена. Коул знал, что если Джинни нет на этом свете, то и ему незачем жить.

Сейчас его надежда на встречу с любимой едва теплилась и готова была угаснуть совсем.

В последнее время Имоджен мучила бессонница. В ее воспаленном мозгу роились тревожные мысли. Они не давали покоя, отравляли ее существование.

Прежде она часто бродила по саду, и эти прогулки успокаивали ее. Бодрящий свежий воздух шел на пользу Имоджен. Но теперь ее милый сад превратился в место преступления и больше не приносил успокоения душе. Более того, он напоминал ей о том, что на месте жертвы, возможно, должна была оказаться она сама.

Ее охраняли двое полицейских. Один находился внутри дома, другой – снаружи. Старший инспектор Морли обещал прислать лучших сотрудников, а пока дежурство в доме графини несли жизнерадостный дородный ирландец по имени Шон О’Мара и озорной на вид уроженец Северной Африки, Роман Рэтбоун. Дерзкий блеск его черных глаз говорил о том, что до поступления на службу в правоохранительные органы этот человек не дружил с законом.

Имоджен беспокоило, что оба полицейских с интересом поглядывали на Изабелл. Она решила приглядывать за сестрой. Изабелл была еще слишком юна и наивна для любовных приключений.

Несмотря на тяжелые мысли, Имоджен все же вышла поздним вечером в сад, решив немного прогуляться. Полная летняя луна низко висела в ясном ночном небе. Было свежо, и Имоджен, зябко передернув плечами, плотнее запахнула халат. В такую ночь не нужно было зажигать фонарей. Луна хорошо освещала окрестности, стоило лишь дать время глазам привыкнуть к ее серебристому свечению.

Хотя на месте убийства не пролилось крови, а тело леди Бродмор уже увезли в морг, Имоджен охватило жуткое чувство. Ей показалось, что у основания фонтана темнеет большое зловещее пятно.

Имоджен обогнула фонтан и двинулась по тропинке, вдоль которой росли полевые цветы. Голова ее была занята мыслями об опасностях, угрожавших ей и ее близким.