Девятнадцать лет спустя... - Knitchick

поисках Люциуса и с каждым шагом приближалась к берегу где уже могла видеть Малфоя, стоящего у самой кромки воды. Она (ее решимость) даже еще сохранялась, пока Гермиона приближалась к нему… но одного взгляда на его голую грудь, виднеющуюся, когда ветер распахивал его рубашку, оказалось достаточно, чтобы эта самая решимость рассыпалась, словно замок из песка под ногами.

При виде его Гермиона ощутила, как ее кольнуло желание. Рубашка Малфоя была почти расстегнута и вздувалась за его спиной, рукава и брючины закатаны, когда босоногий Люциус расхаживал по линии прибоя.

"Это неправильно, выглядеть таким сексуальным", — подумала она, глядя, как он подвязывает волосы в хвост. Все, что ему было нужно, это чуточка загара, и тогда он будет выглядеть, как один из тех мачо, что украшают обложки любовных романов, которые прятала в тумбочке ее мать.

Прежде чем приблизиться к нему, Гермиона сделала несколько глубоких вдохов и прикрыла глаза для восстановления контроля. Он еще не видел ее, и Гермиона воспользовалась моментом, чтобы полюбоваться его мужественным телосложением и точеным профилем, зная, что это вполне может стать ее последней возможностью.

Люциус пристально смотрел вдаль, и Гермионе расхотелось нарушать его мирный вид, но она пришла сюда, чтоб поговорить с ним, а ее теперешние взгляды не давали никаких ответов. Поэтому, сделав еще один глубокий вздох, она подошла и встала рядом.

Казалось, поначалу он удивился ее присутствию, но потом выражение его лица стало тревожным и он начал говорить:

— Гермиона, мне очень жаль… — он попытался сказать еще что-то, но она подняла ладонь, останавливая его.

— Люциус, зачем ты здесь? — Гермиона вопросительно смотрела на него, сохраняя лицо и голос спокойными и отстраненными. — Чего ты пытаешься добиться?

— Затем, чтобы увидеть тебя, — ответил он, подходя ближе, чтобы его можно было услышать сквозь шум моря и ветра. — Я надеялся поговорить за ужином на Хэллоуин, а узнав, что ты его отменила, направился в министерство и стал ждать тебя после заседания о разводе… Но ты исчезла и оттуда, прежде чем мы смогли поговорить.

"Он приходил ко мне на слушание? И хотел поговорить со мной за ужином? Ничего не понимаю…" — она в замешательстве взглянула на Люциуса.

— Зачем ты приходил на мое слушание?

— Чтоб… что бы поговорить… нам нужно было поговорить… о том, что происходит… о нас, — с надеждой добавил он.

— Что? О нас? Что нам обсуждать, говоря о нас? — Гермионе казалось, что она упустила какую-то очень важную часть головоломки.

— Я подумал… ну, после того времени, что провел в твоем доме, я предположил, что… — Люциус выглядел ошеломленным вопросами, как будто он сообщил ей что-то очевидное. — Я думал, что ты чувствуешь то же самое… — он остановился, не зная, что сказать.

— Предположим, Люциус, ты прав, и мы действительно ни разу не говорили о том, что произошло, о… нас. Но я не видела и не слышала тебя больше месяца, а когда наконец увидела в Трех метлах, ты был с другой женщиной, — Гермиона начала злиться, и голос ее потерял всякую видимость спокойствия. — И ты еще удивляешься, почему я отклонила приглашение на ужин! Думаешь, мне бы понравилось сидеть напротив тебя и твоей пассии весь вечер? Да я сбежала из Англии, хотела куда-нибудь уехать и выбросить тебя из головы, хотя это, как ты сумел убедиться, и не особенно хорошо сработало. Так что, если ты притащился сюда в надежде на скорый секс… я… м-м-п-ф — Люциус прервал ее, втянув в крепкий и настойчивый поцелуй.

Она отчаянно боролась с ним, пытаясь оттолкнуть, хотя тело и реагировало против ее воли, и уже скоро она даже ощутила вспышку радости из-за того, что снова оказалась в его руках. Она обнаружила, что отвечает на его поцелуй, пока в голове вспышками не промелькнули образы Люциуса и стройной худощавой брюнетки, холодным душем действуя на нее и эффективно охлаждая пыл.

Гермиона оттолкнула Люциуса с новой силой, на этот раз разорвав хватку, и отступила на несколько шагов, чтобы дать им передышку.

— Что, черт возьми, это было? Ты не можешь просто поцеловать меня и ждать, что я приду от этого в восторг. Я не буду твоим случайным романчиком, Люциус! Можешь просто выбросить эту мысль из головы прямо сейчас, я… — Гермиона снова была остановлена пальцами Малфоя, прижавшимися к ее рту, и обиженным взглядом его глаз.

— Гермиона, я очень терпеливо ждал, учитывая все обстоятельства, чтобы ты стала свободной, прежде чем начать ухаживать за тобой. Я знал, что сделай мы это раньше, и ты будешь чувствовать себя неловко. Поверь, быть вдали от тебя, стало адом, но я терпеливо ждал… У меня нет намерений предлагать тебе случайный романчик… Я хочу стать центром твоего существования, а чтоб ты — моим.

Он посмотрел на Гермиону с такой искренностью, что она почти поверила ему… Почти. Но прежде чем смогла возразить, он продолжил.

— Знаю, последние несколько недель все было непросто и, оглядываясь назад, я, пожалуй, должен был поговорить с тобой. Но боюсь, мне трудно думать рационально, находясь в трех футах от тебя. Придется простить меня, мой опыт общения с женщинами ограничен строгой, холодной матерью и чистокровной, холодной женой, — он виновато пожал плечами. — И, скажи на милость, почему ты все время упоминаешь какую-то женщину? Могу заверить, нет женщины, кроме тебя, с кем я хотел бы проводить время. Поэтому, могу сказать, что и нет "моей" женщины, скажи пожалуйста, о ком ты говоришь? — Люциус совершенно не понимал, кого Гермиона имела в виду, а ей постоянно приходилось напоминать себе о великолепных актерских способностях Малфоя, когда хотела поверить ему.

— О худенькой брюнетке, с которой видела тебя в Трех метлах незадолго до Хэллоуина. Я сидела в дальнем углу и видела, как вы воркуете. Даже слышала, как ты сетуешь, что ваш секрет вот-вот раскроют…

"Ну же, — сердито подумала Гермиона. — Давай, объясни мне это!"

— Если ты видела нас, почему же не подошла? Она и твой друг, но, в любом случае, это было не то, что ты подумала, — Люциус выжидающе посмотрел на нее.

— Значит, и мой друг? Не могу сказать, кто была эта женщина, знаю только, что она брюнетка и худощавая… Наверное, именно такая, как ты и любишь, — к ее ужасу, на последних слова голос задрожал, и она стиснула зубы, чтобы скрыть слабость.

— Гермиона… — Люциус казался по-настоящему потрясенным, и она не знала, почему, пока он не начал говорить медленно и с ужасающей искренностью. — Позволь мне объяснить тебе, что не было больше никакого недопонимания. Женщиной, с которой