Выживший. Роман о мести - Майкл Панке

– Смотри куда тычешь, идиот! – взвыл Чапман.

Течение уже подносило их к дереву, и он уперся шестом в тополь. Ред наконец вытащил свой и ткнул им наугад в мусор. Течение несло их прямо под полупритопленную верхушку тополя, торчащая ветка зацепилась за рубашку Реда – прорвав ткань, ветка отскочила и ударила в глаз Чапману. Тот взвыл, бросил шест и закрыл руками лицо.

Гласс вдруг заметил, как перекосилось лицо Реда – глядя на что-то впереди, за спиной Гласса, он в ужасе вытаращил глаза, бросил шест и схватил винтовку. Гласс повернулся вперед.

Ниже по течению, на южном берегу Платте, стояли два десятка индейских хижин, до них оставалось ярдов пятьдесят. Дети, играющие у воды, при виде круглых лодок разразились криком, двое воинов у костра вскочили на ноги.

Ред был прав, – с опозданием понял Гласс. Арикара!

Течение несло лодки прямо на лагерь. Индейцы, похватав ружья, уже бежали к берегу, раздался выстрел. Гласс, оттолкнувшись в последний раз шестом, взялся за винтовку.

Ред выстрелил, индеец свалился с высокого берега.

– Что там творится-то? – завопил Чапман, пытаясь разглядеть хоть что-то здоровым глазом.

Ред, открыв рот для ответа, вдруг дернулся, живот обожгло как огнем. Он глянул вниз: через дыру в рубашке лилась кровь.

– Чапман! В меня попали!

Ред в панике вскочил, раздирая рубашку, – и его вдруг отбросило назад: еще две стрелы разом вонзились в грудь. Уже падая, он зацепился ногами за лодку – борт под его весом отогнулся, вода хлынула внутрь, каноэ перевернулось.

Чапман, по-прежнему полуслепой, оказался под водой. Здоровым глазом он успел увидеть, как тело Реда уносит течением, а по воде шлейфом разливается кровь. Заслышав рядом плеск от шагов, он понял, что к нему подбираются и что выныривать нельзя. Дыхание кончалось, нужен был хоть глоток воздуху, и Чапман, выставив лицо над водой, сделал вдох – последний в жизни. Он не успел открыть глаза, так что занесенный над ним топор он даже не увидел.

Гласс прицелился в ближайшего индейца и выстрелил. Откуда-то раздался вопль – огромный индеец, стоя у самой воды, метнул копье. Гласс, хватая винтовку Хряка, пригнулся, копье угодило в борт лодки и застряло на противоположной стороне. Высунувшись из-за борта, Гласс выстрелил в индейца, тот упал замертво.

На крутом берегу плечом к плечу стояли трое арикара с ружьями, до них оставалось ярдов двадцать. Гласс, спасаясь от неминуемой пули, нырнул – в тот же миг прогремели выстрелы.

Он схватил было винтовку покрепче, однако тут же выпустил. Плыть по течению нет смысла: тело сразу занемело от ледяной воды, да и индейцы наверняка пустятся в конную погоню: пока он будет плыть по извивам реки, его нагонят по суше напрямик. Единственный шанс – не выныривать как можно дольше и добраться до противоположного берега, а там найти укрытие.

Прямо перед лицом чиркнула стрела, рядом пули бороздили воду – индейцы видели Гласса и не собирались его упускать. Он попытался нырнуть глубже, однако воздуху и так не хватало, и он рванулся к поверхности.

Тут же застучали выстрелы, и Гласс, хватая ртом желанный воздух, даже поморщился, почти ожидая пулю в голову. Глянув на близкий берег, он успел порадоваться: хотя впереди шагов на сорок тянулся песчаный пляж – открытое место, на котором Гласса неминуемо пристрелят, – дальше берег переходил в низину, заросшую зеленью. Туда-то и надо плыть.

Гласс нырнул поглубже. Вокруг по-прежнему сыпались пули и стрелы, однако до берега оставалось все меньше – тридцать ярдов, двадцать, десять… Ноги коснулись каменистого дна, однако Гласс не спешил выныривать: без воздуха можно потерпеть, главное не попасть под выстрел. Добравшись до отмели, он встал и, набрав наконец воздуху, ринулся в заросли. Что-то ударило в ногу – он не обращал внимания и лишь забирался все глубже в густой прибрежный ивняк.

Очутившись наконец в относительной безопасности, он оглянулся. Четверо всадников пустили коней через реку, у воды стояли полдесятка арикара, указывая на ивы. Чуть выше по течению индейцы тащили на берег тело Чапмана.

Гласс, повернувшись идти, дернулся от боли в ноге – из икры торчала стрела. Кость осталась целой, и Гласс, стиснув зубы, резко вырвал стрелу, отбросил в сторону и принялся пробираться дальше.

Ему повезло. Четверо конных индейцев, готовые переправиться вслед за Глассом, пустили коней в реку, однако молодая норовистая кобыла, шедшая первой, заартачилась: сколько ее ни хлестали, она только ржала и вскидывала голову, раз за разом сворачивая обратно к берегу. Остальные кони, которым тоже не хотелось соваться в ледяную воду, с готовностью подхватили ее пример – в итоге четверо коней бестолково толкались у берега, сбросив двух всадников в речной поток. Пока лошадей заталкивали обратно в реку – драгоценное время прошло, Гласс скрылся из виду.

Продравшись через ивняк, он вдруг оказался на высоком песчаном берегу, под которым лежал узкий проток. Вода, целыми днями скрытая от солнца обрывом, успела замерзнуть, поверхность припорошило снегом. На дальнем берегу торчала густая роща. К ней-то и направился Гласс.

Съехав по склону, он ступил на лед. Нога, примяв тонкий снег, тут же скользнула по гладкой поверхности, Гласс шлепнулся на спину и от неожиданности замер, глядя в закатное небо, и вдруг услышал далекое ржание. Отлеживаться было некогда. Осторожно ступая, он перешел через узкий проток и влез на обрывистый берег. Уже пробираясь через заросли, он услышал позади стук копыт.

Четверо арикарских всадников остановились на песчаном берегу, глядя вниз: даже в сумерках следы на поверхности протока ясно указывали направление. Первый индеец пустил коня на лед – конь, не найдя опоры, засучил копытами по скользкой поверхности и в конце концов рухнул, заодно переломив ногу всаднику. Остальные трое усвоили урок: спешившись, они пошли дальше пешком.

След Гласса исчезал в густых кустах по ту сторону протока – очевидный при свете дня, в сумерках он был неразличим, хотя Гласс, спеша уйти от погони, не очень-то заботился о сломанных ветках и даже отпечатках ног. Темнота сгущалась; исчезли, растворившись во мраке, даже тени.

По воплю рухнувшего на лед всадника Гласс понял, что враги близко и что от преследователей его отделяет только полсотни ярдов зарослей. А в темноте, когда все равно ничего не видно, главное – не шуметь.

Рядом маячил большой раскидистый тополь. Гласс, уцепившись за нижние ветки, подтянулся и влез на развилку, стараясь дышать как можно тише. Устроившись поудобнее, он проверил ножны: рукоять ножа торчала на месте, рядом болтался мешочек с огнивом, на шее уцелел рог с порохом. Винтовка, правда, осталась на дне Платте, однако порох мог пригодиться для костра. При мысли об огне Хью вдруг понял, как замерз: промокшая одежда не грела, холод с реки пробирал до костей, тело била дрожь.

Хрустнула ветка. На поляне стоял долговязый индеец, оглядывая землю в поисках следов. Даже в темноте Гласс разглядел на шее белое ожерелье из лосиных зубов и бронзовые браслеты на запястьях. Сжав в руках мушкет, арикара шагнул к тополю, и Гласс, пытаясь унять бешено забившееся сердце, взмолился, чтобы врагу не пришло в голову глянуть вверх.