Йонтра - Тима Феев

никогда еще в своей жизни не испытывал. Посмотрел я и на своего приятеля. Он, похоже, тоже все понял, потому что был бледен как полотно и дрожал всем телом так, что это было заметно даже при свете наших фонариков.

Так мы и сидели с ним под тем куполом в течение нескольких часов, не произнося уже ни единого слова и кое-как, урывками дыша от нестерпимого смрада. Тем временем Миссы, по всей видимости, окончательно убедившись, что добыча для них недоступна, один за другим вернулись по своим норам. Дожидаться того, что мы когда-нибудь все же выберемся из-под своего укрытия от нехватки пищи или воды, они, естественно, не догадались. Мы же, соблюдая все возможные меры предосторожности, открыли наш купол, после чего, и безо всяких дополнительных приключений, добрались до своего челнока.

Впрочем, тот муск не слишком-то помог Фитлу. Он, конечно, его продал тогда и расплатился с долгами. Но, как это выяснилось уже намного позже, продал он его не весь и сам решил немножко попробовать. Бог знает, зачем ему это было нужно. Может и вправду его внутренняя защита дала в тот день небольшую трещину. Подобные же эксперименты с наркотическими веществами редко когда заканчиваются благополучно. Вот и Фитл, «просидев» на том муске примерно с полгода, заработал сильнейшее нервное расстройство, отчего впоследствии и покончил с собой. Получалось, что Миссы, пусть возможно и косвенно, но все же до него добрались.

23. Свободный день

Погода на Тэе стояла пасмурная. Дождь начался еще затемно, а ближе к утру, когда стало светать, ветер пригнал с Великого океана еще и туман. Да такой густой, что казалось, весь мир вокруг обернули плотной белой тканью, которая хотя и ограничивала видимость, но при этом и резко усиливала даже самые слабые звуки. Однако Скит Йонтра вовсе не переживал по поводу происходящего на улице. Наоборот, он был даже рад сделать пусть хотя и небольшой, но все же перерыв и попросту отдохнуть ото всех этих историй. Да и против пасмурной погоды он также ничего не имел. В такие дни ему как-то по-особому легко думалось и мечталось. Когда он, словно растворяясь во влажном воздухе, уже не столько видел, сколько чувствовал окружавшее его туманное пространство, а лишенная реальных преград фантазия лишь дорисовывала самые причудливые картины. Но вообще, конечно, земноводные не слишком-то любили прохладную погоду. Когда их движения становились какими-то медленными и тяжеловесными, хотя и более плавными.

Наступил полдень, и Скит, как с самого утра еще запланировал, плотно перекусил, после чего накинул на себя легкий плащ и с каким-то особым удовольствием выполз из дома. Дождь на улице, подгоняемый порывами ветра, все так же хлестал. Отскакивая барабанной дробью от керамической крыши и глухим шуршанием от травы и листьев, он теперь как будто несколько ослабевал, хотя и оставался все еще довольно сильным. Скит поежился и шагнул вперед. Его приятно окатило освежающей прохладой, которая за несколько секунд начисто смыла с него все остатки домашней расслабленности и послеобеденной дремы. «Ух, как сильно льет», – пробормотал он невольно вслух. После чего вдруг оглянулся, как будто его кто-то мог здесь услышать. Но никого, конечно, рядом не было и он, вполне удовлетворенный этим обстоятельством, уже спокойно и уверенно пополз по направлению к побережью.

Под его щупальцами скрипел мокрый песок, а журчавшие ручьи, стекавшие с лесной возвышенности, наталкивались на него как на преграду. Они обдавали Скита едва ли не до пояса грязной и по-летнему теплой дождевой водой. Брызги разлетались от него в разные стороны, создавая впечатление, что по песчаной полосе двигался какой-то странной конфигурации корабль. «Да-а, это я так весь тут перемажусь, – снова пробормотал Скит, – ну да ничего, если грозы не будет, то окунусь в океан и все». Он также еще подумал и про свой длинный плащ, который теперь был уже совсем грязным. Заляпанный песком и частичками черной почвы вперемешку с былинками травы, он натолкнул Скита на мысль, что купаться ему теперь придется, по всей видимости, прямо так, одетым. Наконец, по прошествии примерно получаса, он добрался до того места, где находилась его так называемая «дикая кафедра».

Устроившись в своем плетенном из морских лиан кресле, он облокотился на свой, почти знаменитый уже мраморный стол, который сейчас оказался неожиданно теплым. Да так там и замер, вглядываясь в туманную хмарь, что повисла над океаном. Эта серо-белая пелена простиралась над водой насколько хватало глаз. От горизонта до горизонта. Впрочем, сегодня даже само понятие «горизонт» несколько размывалось и не могло быть уже в точности применено к тому, что он видел. Ведь всего в нескольких сотнях орров от берега волны и туман совершенно сливались в единую воздушно-водяную взвесь, в которой почти ничего нельзя было разобрать. Скит посмотрел прямо перед собой. По мраморной поверхности стола скользили то в одну, то в другую сторону подгоняемые ветром крупные дождевые капли. А ветер задувал их порывами прямо на него, обдавая незадачливого йонтру мелкими, прохладными брызгами. «Ух, как дует», – на этот раз уже просто подумал Скит. После чего стал водить кончиком щупальца по поверхности стола, собирая эти капли. Занятие это оказалось неожиданно увлекательным, и он сам того не заметил, как погрузился в воспоминания.

Но дождь не утихал. Налетая сильными порывами, он в конце концов все же вывел совсем было застывшего словно каменное изваяние йонтру из состояния легкого оцепенения и буквально заставил того подняться с насиженного и пригретого уже места. «Странное чувство, – подумал Скит, – вот вроде бы и не холодно совсем, и дождь вполне себе по-летнему теплый, а долго засидишься, и все, мерзнуть начинаешь. Правду говорят, что в такую погоду легче всего простудиться. Уж больно коварная она».

Слева от него простирался дикий лес, который по мере сужения песчаной полосы подступал к воде почти вплотную. Плавно-шевелящиеся лианы стали доставать до Скита своими длинными протокорнями. Но едва дотронувшись до его щупалец, отчего-то вздрагивали и, шурша мокрым песком, потихоньку уползали назад в темноту. Зверей видно совсем не было. Они не были такими романтиками, как Скит, и «размышляя» более прагматично, предпочли сегодня остаться в своих норах, дуплах и гнездах. В дикой природе все было куда более сурово, чем в жизни разумных существ. Одна малейшая ошибка или неосмотрительность могла стоить тебе не только здоровья, но и самой жизни. Там не было места для праздной сентиментальности.

«И все же хорошо, что мы, йонтры, разумные, – начал размышлять Скит. – Мы можем себе позволить, и именно из-за этого,