Семья на заказ - Нора Робертс

Нет, без защитной одежды никуда!

Можно было бы ее задушить, но его тянуло на эксперименты, на расширение горизонтов. Разве это не ее любимое выражение? «Расширяй свои горизонты!» – твердила она ему.

Он последует ее совету и посмотрит, как ей это понравится.

Взяв то, что ему требовалось, он вернулся в кабинет.

Выглядела она неважно. А пахла и того хуже.

Опять обмочилась – удивительное дело! Он весь день почти ее не поил и совсем не кормил.

Похоже, толстуха сбросила фунт-другой веса. Диета «Джерри Рейнхолд». При этой мысли он захихикал, что заставило ее поднять голову.

Нет, диета «Антон Тревор». Новая внешность, новый наряд, новое имя. Новый человек.

– Эй, ты!

Собаки нигде не было видно. Но он даже не вспомнил про Снаффи. С глаз долой, из сердца вон.

А вот ее попытки освободиться он заметил. Лента, которой была прикручена ее правая рука, расслабилась, она чуть было не освободила руку. Разодрав при этом запястье до кровоточащего мяса.

– Вот это да! – Он зацокал языком, грозя ей пальцем. – Вот что получается, когда нарушаешь правила. Куда вы собирались отправиться, если бы освободились? Что это вы задумали? Учтите, миссис Фарнсуорт, я гораздо умнее, чем вам казалось. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Я забрал все ваши деньги. Все ценное, что у вас было. Я выгляжу шикарно, а у вас вид, прямо скажем, дерьмовый.

Не переставая улыбаться, он подступил к ней.

– Вы сделали все, что я вам велел. Теперь от вас никакого проку. Старая дура! А я буду жить в новой шикарной квартире. Может, заведу по квартире в Париже и в Лондоне, когда завершу свои дела и сдам здешнюю квартиру. Люди щедро платят наемным убийцам, правительства тоже.

Увидев в ее глазах презрение, он прищурился.

– Думаешь, сука, мне не под силу заколачивать большие бабки? Я уже немало заколотил. Было ваше – стало наше. С моей репутацией можно будет назначать свою цену. Я богат и знаменит, а ты сидишь в собственной моче. Кто здесь победитель? Ну, кто?

Он оторвал от ее рта клейкую ленту вместе с куском кожи. Она смотрела ему прямо в глаза. Ее голос был еле слышным карканьем, таким же сухим, как кожа. Но она все равно нашла силы, чтобы выдавить:

– Ты пустое место. Мелкий кусок дерьма.

Он ударил ее и ушиб руку – удар был неподготовленный. Никому не позволено так с ним разговаривать, никому!

– Считаешь, что ты лучше меня? Думаешь, я – пустое место? Ну, так я тебе покажу!

Она знала, что уже мертва, хотя он только начал надевать ей на голову пластиковый пакет. Она смирилась со своей участью. Но все равно боролась – не с целью выжить, а чтобы причинить ему боль. Чтобы хоть как-то отомстить.

Он уже заматывал у нее на шее ленту поверх пакета, а она еще боролась, раскачивая кресло. Собрав оставшиеся силы, она оттолкнулась и напоследок испытала удовлетворение от того, что кресло ударило его и заставило заорать от боли. Сквозь рев крови в голове она успела услышать его вопль.

Кресло опрокинулось назад, увлекаемое ее тяжестью. Она судорожно разевала рот, как рыба на берегу, ее тело требовало воздуха, но в глубине души она победно улыбалась, наслаждаясь его криком.

Он стал ее пинать. Ее живот разодрала невыносимая боль, грудь вспыхнула огнем, все вокруг затряслось, потом поползло куда-то прочь.

Она умирала с улыбкой в душе.

Она уже не шевелилась, а он все бил и бил ее ногами и никак не мог остановиться.

Она назвала его ничтожеством. Она причинила ему боль. Это неправильно, несправедливо. Поэтому он наносил ей удар за ударом, рыдал, бесился, пока совсем не выбился из сил.

Упав в кресло, он старался отдышаться. Нога в том месте, куда пришелся удар ножкой кресла, утяжеленного ее тушей, болела нестерпимо – такая боль бывает, когда выдерут зуб. Болело и солнечное сплетение – туда угодила спинка кресла.

Надо было разрубить ее на части! Плевать на грязь – нашинковать, как раньше мамашу!

А теперь он обливался потом и трясся от страха, что сломал ногу.

Спалить бы этот дом вместе с жирной хозяйкой! Но он не такой болван, чтобы на это пойти. Он смахнул слезы. Он не пустое место. Чем больше времени пройдет, прежде чем эту жирную тушу найдут, тем лучше.

Им ни за что не связать ее смерть с ним. Какая связь между ним и этой старой жирной стервой? Преподавала компьютерную премудрость в старших классах – что с того?

Ему осталось всего ничего – просто уйти. Чтобы отмокать вместе с ушибленной ногой в своем новом джакузи.

Он встал и со стонами, хромая, покинул комнату. Заливаясь слезами от жалости к себе, он кое-как спустился вниз, где ждал новых приказаний дроид.

– Заберешь остальное. Пойдешь пешком. – Он ввел новую команду, адрес, инструкции. – Пойдешь прямо к привратнице. Она считает информацию, потом ты все поднимешь наверх. Где деньги?

– Пожалуйста, сэр. – Дроид отдал ему конверт.

Немного подумав, Рейнхолд вынул несколько купюр.

– Иди на Западный Бродвей, это неблизко. Оттуда возьми такси. Это не трогай! – прикрикнул он, когда робот потянулся за сумкой и одним из чемоданов. – Я сам. Чтобы к моему приходу все было готово. По пути купи все необходимое для большого ужина с бифштексом и мартини.

– Слушаюсь, сэр. Джин или водка?

Рейнхолд пришел в замешательство. Ему было невдомек, что бывают разные сорта мартини.

– Какие могут быть сомнения, Болван? Водка – и смотри, чтобы не дешевая. Пошевеливайся!

Рейнхолд поплелся на кухню. Раньше он видел там болеутоляющее средство. Найдя его, он проглотил две таблетки. Когда боль немного улеглась, он стал вытаскивать и бить об стену тарелки и прочую посуду, потом принялся корежить ножом дверцу холодильника, посудомоечной машины, кухонный стол, полки.

От этого ему полегчало.

Довольный, он забрал сумку и последний красный чемодан и вышел из дома. Нога продолжала беспокоить, несмотря на болеутоляющее и на расход энергии, которую он потратил на битье посуды и уродование кухонной мебели. Миновав два квартала, он нашел на наладоннике своей последней жертвы ближайшую больницу и, прохромав еще квартал, остановил такси.

Надо было оттяпать ей пальцы ног! Заставить ее кричать. Просто смерти было недостаточно, раз она первой причинила ему боль.

Забившись в угол такси, он размечтался о своей новой квартире, о джакузи, о мужской выпивке и о том, как он станет транжирить деньги.

Ева позвонила в дверь Голдов, и через несколько секунд изнутри послышались звуки отпираемых замков. Открывшей дверь женщине еще не исполнилось пятьдесят лет, Пибоди похвалила бы ее губную помаду. У нее была внушительная грудь и широкие плечи. Она окинула Еву цепким взглядом.