Дрожь - Роберт Ферриньо

— Он знал, что Киннесон гей, и имел что-то против этого. Он явно не разделял идей однополой любви, относился к ним резко отрицательно. Так сказал фотограф.

Хоулт не знала о сексуальной ориентации Филиппа Киннесона, пока не опросила его близких. Информация проникла в газеты не раньше вечера. Возможно, скинхед просто догадался? Или действительно был гомофобом, и тогда верна версия Дифенбахера.

— Я еще не готов поверить, что письмо Яйца — фальшивка, но подумал, может, ты продолжишь расследование в новом ключе. На обратной стороне снимка телефон и имя фотографа.

— Не удивлюсь, если этот скинхед раньше сидел. Отправлю снимок одному своему приятелю. Он сразу парня вычислит по татуировкам.

— Тогда ты должна быть счастлива. Если повезет, получишь убийцу.

— И тебе тоже грех жаловаться. Если это наш маньяк, ты получишь сенсацию. Конечно, не такую эффектную, как с Яйцом, но все же. Сможешь снова вернуться на работу.

— А я уже вернулся. — Джимми посмотрел на Хоулт, и она ответила ему долгим взглядом. Казалось, кухня становится меньше, словно сжимается вокруг них. — А у тебя не осталось больше баночек с коктейлем? Могли бы отметить наш триумф.

Хоулт открыла холодильник.

— Мартини, «Манхэттен» или «Роб Рой»? Что предпочитаешь?

— Ух ты, какой набор!

— Я жду.

— «Роб Рой».

Хоулт хотела было вылить коктейль в высокий стакан, но Джимми остановил ее и взял банку. Мистер Мачо! Хоулт понимала, что ей уже пора остановиться, но все равно достала себе баночку мартини.

— Может, переберемся в гостиную?

— Я бы остался тут. — Джимми сделал небольшой глоток, а потом отпил как следует. — Уютно, словно в походной палатке. Или в вагончике…

— Вагончике?

— В алюминиевом трейлере. Классическом, американском.

— А, из такого ты родом? — Хоулт осеклась. — Нет, ну я не в том смысле, просто пошутила.

— Я не обиделся, Джейн. Все в порядке.

Не было никаких сомнений — она явно превысила свою алкогольную норму.

— Клео сказала, ты брала у нее все фотографии Яйца, а через пару дней вернула. Что ты на них искала?

— Не порти момент, Джимми.

— А у нас момент?

Хоулт простучала ответ ногтями по стакану, но тут же подумала, что Джимми скорее всего не знает азбуки Морзе.

— Прости, мне трудно отвлечься, — продолжил Джимми. — Ты бы видела меня в ту ночь! Наткнулся на коробку Джонатана, открыл из любопытства. И тут же получил по носу. Ничего хорошего, короче. — Он сделал еще глоток. — А потом я так глупо себя вел. Явился к Джонатану и фактически обвинил его в убийствах. — Джимми опустошил банку и кинул ее в мусорное ведро. — Представляешь себе лицо Оливии?

— Оливия не для тебя. Я это поняла, когда встретила ее тогда у тебя в квартире. — Хоулт спохватилась, что сболтнула лишнего, но было уже поздно. — Впрочем, это не мое дело.

— Хочешь поделиться еще какими-нибудь соображениями?

Хоулт глотнула мартини.

— Завтра я не иду на работу.

— Что случилось?

— Сама виновата. Лейтенант Дифенбахер приказал мне оставить дело Яйца, а я ослушалась. Даже хуже, солгала ему. Подпадаю под раздел о неподчинении.

— А Дифенбахер отнял у тебя значок и табельное оружие?

— Нет.

— Жаль, что тебя поймали.

Хоулт засмеялась, и Джимми последовал ее примеру. Они хохотали до изнеможения. Буквально задыхались от смеха.

— Ты была права насчет домика у бассейна, если это может послужить тебе утешением, — наконец вымолвил Джимми. — Снимки Яйца… Вероятно, они просто мне привиделись. А Джонатана в ту ночь вызвали в клинику на операции…

— Знаю, — сказала Хоулт. — Случилась авария, перевернулся автобус с детьми… Это было ужасно, насколько я слышала. Я разговаривала с хирургами, ассистировавшими ему: Джонатан не отходил от стола больше девяти часов. Он едва успел бы даже переодеться утром, не то что доехать до домика. Снимки жертв Яйца никогда не существовали. Было темно, ты видел призраков.

— Наверное… — Джимми поколебался. — Ты говорила с хирургами напрямую?

— Да. — Хоулт дотронулась до его плеча. — Если тебе от этого легче, то могу сказать, что Джонатан, как и Оливия, несправедлив к тебе. Он пытался предупредить меня, убеждал, что ты можешь быть опасен, что тебя исключили из школы за то, что ты до полусмерти избил какого-то парня. Футболиста.

— Это было давно. Мы закончили школу много лет назад.

— Джонатан поведал историю о том, как ты приревновал какую-то девушку к этому футболисту и вышел из-под контроля. Но я знаю, как на самом деле все обстояло. Я говорила с Мишелл.

— Мишелл? — Джимми попытался скрыть удивление. — Она же ничего не знает!

— Она выяснила все год назад. Один из приятелей этого парня признался. Она сказала, что намекнула тебе на вечеринке, но ты сделал вид, будто не понимаешь, о чем речь. Зачем?

— Давно дело было. Может, я уже забыл.

Хоулт придвинулась ближе. Джимми не отклонился.

— Почему ты не обратился к директору школы, когда узнал о возможном нападении на Мишелл?

— Шутишь? Да этот футболист был на отличном счету.

— Надо же было что-то сделать!

— Я и сделал! — вспыхнул Джимми, и Хоулт поняла, почему Джонатан считал брата опасным и взрывным. — Я случайно подслушал их разговор, — продолжил он неожиданно спокойно. — Один из них сказал, что нужно надеть ей на голову бумажный пакет, чтобы она их не видела, но тот футболист возразил, что, мол, флаг лучше. Будут трахать ее во славу США, — взглянул он на Хоулт. Джейн не сумела бы сейчас отвести глаза, даже если хотела. — Я не мог этого допустить.

— Один против троих! Ты что, считал себя суперменом?

— А что было делать, Джейн?

— А Джонатан знал настоящую причину драки?

— Не думаю. Мой отец и адвокат парня замяли эту историю.

— Просто интересно, лгал ли мне Джонатан намеренно.

— Я никогда не обсуждал с ним случившееся. И вообще ни с кем не обсуждал.

— Приятно встретить мужчину, умеющего хранить секреты. — Хоулт потеряла счет времени. Сколько они сидят так? Она набрала в легкие побольше воздуха. — Не хочешь остаться на ночь?

Джимми моргнул.

— Если тебе надо подумать…

— Просто не смею злоупотреблять твоим…

Хоулт звонко засмеялась.

— У тебя не выйдет!

— Да, — улыбнулся Джимми. — Я хочу остаться.

— Хорошо.

— Хорошо, — повторил Джимми, обнимая ее за талию.