Смерть в чужой стране - Донна Леон

Патту совершенно не интересовало, чего нужно и чего не нужно выжидать. Он жаждал ареста, возврата картин и поддержки Вискарди, если он, Патта, решит стать членом городского совета.

— Хорошо, сообщите мне, когда у вас что-нибудь появится, — сказал он, если не словами, то интонацией отпуская Брунетти.

Потом он потянулся за второй сигаретой, а Брунетти, не желая снова наблюдать за этой церемонией, извинился и пошел поговорить с Вьянелло.

— Есть новости насчет Руффоло? — спросил Брунетти, входя в его кабинет.

— И да, и нет, — ответил Вьянелло, слегка приподнимаясь на стуле из уважения к старшему по званию, а потом снова опускаясь на него.

— То есть?

— То есть говорят, что он хочет побеседовать.

— Кто это говорит?

— Тот, кто знает кого-то, кто знает его.

— А кто говорил с этим кем-то?

— Я. Это один из тех парней с острова Бурано. Помните, из тех, что украли рыбачью лодку в прошлом году. Хотя мы их и отпустили, я считаю, что парень мне должен, вот я и пошел поговорить с ним вчера. Я вспомнил, что он ходил в одну школу с Руффоло. Он позвонил мне примерно час назад. Никаких вопросов не было задано, он просто сказал, что тот, другой человек разговаривал с кем-то, кто видел Руффоло, и Руффоло хочет поговорить с нами.

— С кем именно?

— Полагаю, что не с вами, синьор. Ведь в конце-то концов, вы дважды упрятали его в тюрьму.

— Вы хотите сделать это, Вьянелло?

Его собеседник пожал плечами:

— Почему бы и нет? Мне только не хочется никаких сложностей. В последние два года ему больше нечего было делать, как только сидеть за решеткой и смотреть американские киношки про полицейских, и он вполне может предложить встретиться в полночь на лодке посреди лагуны.

— Или на рассвете на кладбище, как раз когда вампиры возвращаются в свои гнезда.

— Почему бы ему не предложить просто какой-нибудь бар, где мы могли бы удобно устроиться и выпить по стакану вина?

— Ну, как бы то ни было, идите и встретьтесь с ним.

— Должен я его арестовать, когда он появится?

— Нет, даже и не пытайтесь. Просто спросите у него, что он хочет нам сообщить, и узнайте, на каких условиях.

— Хотите, чтобы я взял с собой кого-то, кто будет следить за ним?

— Нет. Он, возможно, этого ожидает. И испугается, если поймет, что за ним следят. Просто узнайте, чего он хочет. Если заломит не очень много, договоритесь.

— Вы думаете, он расскажет о Вискарди?

— Ведь другого повода для разговора с нами у него нет, так?

— Да, наверное, нет.

Когда Брунетти повернулся к двери, Вьянелло спросил:

— А как насчет сделки, которую я с ним заключу? Мы его не прокатим?

Услышав это, Брунетти обернулся и бросил на Вьянелло долгий взгляд:

— Ни в коем случае. Если преступники не смогут верить в незаконные сделки с полицией, во что им вообще останется верить?

В тот день от Амброджани не поступило никаких новостей, и Вьянелло не удалось войти в контакт с пареньком с Бурано. На следующее утро не было никаких телефонных звонков, не было их и после ланча. Около пяти часов пришел Вьянелло и сказал, что паренек звонил ему и что встреча назначена на субботу, во второй половине дня, на пьяццале Рома. За Вьянелло приедет машина, Вьянелло должен быть одет не в форму, и его отвезут туда, где Руффоло поговорит с ним. Объяснив все это Брунетти, Вьянелло усмехнулся и добавил:

— Прямо Голливуд.

— И никаких шансов выпить, полагаю, — задумчиво сказал Брунетти. — Жаль, что снесли бар Пулльман, там вы могли бы глотнуть чего-нибудь, перед тем как уйдете.

— Такого везенья не будет, я должен стоять на остановке пятого автобуса. Они подъедут, и я сяду в машину.

— Как они вас узнают?

Неужели Вьянелло покраснел?

— Я должен буду держать в руках букет красных гвоздик.

Услышав это, Брунетти не удержался и расхохотался.

— Красных гвоздик? Вы? Господи, надеюсь, никто из ваших знакомых не увидит вас, когда вы будете торчать на остановке загородного автобуса с букетом красных гвоздик.

— Я рассказал жене. Ей это не понравилось, а особенно то, что мне придется убить субботний вечер. Мы собирались пойти куда-нибудь пообедать, и теперь мне придется выслушивать упреки целый месяц.

— Вьянелло, давайте договоримся. Сделайте это, мы даже вернем вам деньги за гвоздики, только придется предоставить чек, но сделайте это, и я так составлю список дежурств, что вы получите отгул в следующую пятницу и субботу, идет? — Ему казалось, что это самое меньшее, чем он может отплатить человеку, который отдает себя в руки известных преступников и рискует, на что требуется еще больше храбрости, разгневать свою жену.

— Хорошо, синьор, хотя мне это и не нравится.

— Слушайте, Вьянелло, вы не обязаны это делать. Все равно рано или поздно мы его поймаем.

— Да ничего страшного, синьор. Он никогда не был таким уж дураком и раньше никогда не посягал на полицейских. Кроме того, я знаю его по последнему делу.

Брунетти вспомнил, что у Вьянелло двое детей, а третий на подходе.

— Если все получится, это вам зачтут. Я помогу с повышением в чине.

— Ну и прекрасно, но вот как ему-то это понравится? — Вьянелло скосил глаза в направлении кабинета Патты. — Как ему понравится, если мы арестуем его друга, синьора Политически-Важного-Вискарди?

— Да бросьте вы, Вьянелло. Вы прекрасно знаете, что он будет делать. Как только Вискарди окажется за решеткой и обвинение будет выглядеть достаточно убедительно, Патта станет говорить, что он с самого начала подозревал, но держался с Вискарди дружелюбно, чтобы заманить в ловушку, которую он сам придумал.

Оба по опыту знали, что так оно и будет.

Дальнейшие размышления по поводу поведения их начальника были прерваны телефонным звонком. Вьянелло назвал себя, слушал какое-то время, потом протянул трубку Брунетти:

— Это вас, синьор.

— Да, — сказал тот, сердце его заколотилось, потому что он узнал голос Амброджани.

— Он все еще здесь. Один из моих людей проследил его до дому; это в Гризиньяно, примерно в двадцати минутах от базы.

— Там ведь останавливается поезд, да? — спросил Брунетти, уже составляя план действий.

— Только местный. Когда вы хотите с ним встретиться?

— Завтра утром.

— Не кладите трубку, у меня есть расписание. — Пока Брунетти ждал, он услышал, что трубку на миг положили, потом голос Амброджани сказал: — Есть один, он выходит из Виченцы в восемь, в Гризиньяно прибывает в восемь сорок три.