Нуар - Андрей Валентинов

Ненавижу! Ты хуже бошей, Рич, они только бьют, убивают и насилуют. Душа им не подвластна.

Хотела закончить письмо той же страшной молитвой. Нет, не хочу.

Съездила в этот St. Nicholas Russian Orthodox Cathedral, купила Библию на русском. Ничего не поняла, но нужные строки отыскала быстро. Переписала, как смогла, естественно, нормальными буквами. Спасибо тамошнему Рriest [41], помог, хотя очень удивился. Извини, если будут ошибки.

«Na lozhe moem noch’ju iskala ja togo, kotorogo ljubit dusha moja, iskala ego i ne nashla ego. Vstanu zhe ja, pojdu po gorodu, po ulicam i plowadjam, i budu iskat» togo, kotorogo ljubit dusha moja; iskala ja ego i ne nashla ego… Zaklinaju vas, dsheri Ierusalimskie: esli vy vstretite vozljublennogo moego, chto skazhete vy emu? Chto ja iznemogaju ot ljubvi».

Рич! Если ты вернулся, если жив – беги! Исчезни, скройся, улети, как птица. А я тебя все равно найду – и буду вместе с тобой убивать твоих врагов.

&.

Такси не оказалось ни на этой улице, ни на соседней. Можно было пройти дальше, к пристани, но Ричард Грай решил прогуляться. Не обычной дорогой, которой и приехал, а напрямик, через знакомую горку. Делать там, конечно, нечего, разве что постоять у порога своего бывшего дома. А еще можно подойти к калитке Александра Капитоновича, взглянуть на знакомую дверь, на крышу, покрытую старой треснутой черепицей, на стальной штырь радиоантенны…

На горку, приют сварливых отставников, вели две дороги: автомобильная, идущая серпантином по склону, и пешеходная – обычная лестница с железными ступенями и старыми, давно не крашеными перилами. Он выбрал лестницу. Во-первых, быстрее, а во вторых, с самой вершины открывается замечательный вид: порт, океан, далекая линия горизонта. Вечерами бывший штабс-капитан часто приходил туда любоваться закатом. Пару раз удалось увидеть тонкий зеленый луч, вырывающийся из глубин океана в том месте, где только что утонуло солнце.

Возле подножия, у первых железных ступеней, он привычно полез в карман плаща за папиросами, но вовремя одумался. Ни к чему сбивать дыхание, к тому же свежий морской воздух хорош и без никотиновой гари. Оглянулся, скользнул взглядом по пустой улице, сделал первый шаг.

…Самое разумное – не возвращаясь в гостиницу, исчезнуть прямо сейчас. Побродить по горке, не спеша спуститься в город, дождаться ранних сумерек и пройти пешком дальше, до цитадели. Потом влево, к арабскому кварталу. Оружие, деньги и документы он захватил с собой. «Ratonnades», конечно, народ ненадежный, но кое-кто из них должен помнить Ришар-сейида. Дальше – просто. В испанском Марокко найти турецкого консула, попросить помощи, если понадобится, заплатить, не считая денег. Того, что останется, должно хватить на дом в Александретте, тоже на горке и тоже под черепицей. Много лет назад, еще будучи гражданином Хатая, бывший штабс-капитан присмотрел небольшой особняк за кованым железным забором. Его и купить, если получится. А потом запереть калитку, закрыть за собой дверь, упасть на кровать, даже не сняв плаща…

Посреди особо крутого пролета Ричард Грай остановился. Вдохнул поглубже, оглянулся. Порт, причал, корабль на горизонте… Полпути, считай, пройдено.

…На горку, через горку, к цитадели, в узкие переулки арабского квартала. «Исчезни, скройся, улети, как птица»…

Но он уже понимал, что бежать не станет – не из гордости, а из холодного расчета. Можно уехать хоть на край земли, где нога соскользнет с глобуса, но серо-черный мир все равно не отпустит, вернет назад. Все эти годы бывший штабс-капитан делал то, что хотел, подчиняя реальность своей воле. Но заниматься этим без спросу, без хозяйского разрешения – опасная затея. Тот, кем он был приглашен в этот виток Мультиверса, имел на него свои виды. К тому же Ричард Грай оказался не слишком вежливым гостем, даже не представился хозяину, не нашел, не поблагодарил.

Воздух внезапно показался тягучим и горьким, как после первой похмельной затяжки. Да, он ошибся, и его ткнули носом – прямо в ад, в безвидный шеол, в коридор, откуда нет выхода. Подождали, пока захлебнется, вытащили, откачали. Куда бы он теперь не убежал, путь все равно закончится знакомой стенкой. Значит, надо поступить иначе, иначе, иначе…

Ступени нехотя ложились под ноги, пальцы скользили по ржавому железу перил, воздух загустел, комом застревая в горле. Реальность свернулась узким железным тоннелем, откуда был только один выход. Но все-таки был! Подсказок хватало, требовались лишь внимательность и упрямство. Хитрый грек Деметриос сумел-таки разговорить продавца в загадочном магазине, а он после первой неудачи больше не стал пробовать. А еще гравюры. Ричард Грай покупал их, платя высокую цену, но даже не попытался как следует изучить. Сегодня утром, прочитав записку, он хотел было найти те самые три, непохожие на прочие, но в последний момент решил не торопиться. Нашлись дела поважнее, да и время еще есть.

Есть время?

Внезапно Ричард Грай ощутил знакомый, не забытый еще страх. Лестница показалось уже не тоннелем, но все тем же коридором, ведущим из ниоткуда в никуда. Сейчас он откроет глаза, увидит бледный силуэт в зеркале, отшатнется, прижмется к холодной побелке… Не убежать, не скрыться, не улететь.

Во рту было солоно – из прокушенной губы вновь сочилась кровь, как и тогда, прошлой ночью. Промакнуть удалось не сразу, кровь лилась по подбородку, капли так и норовили упасть на серую ткань плаща. Спрятав, наконец, испачканный платок, Ричард Грай провел влажной ладонью по лицу, резко выдохнул. Ничего, лестница вот-вот кончится, дальше горка, дальше он знает, что делать. Времени мало, но все-таки должно хватить. Коридоры, как известно, кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет…

Последняя ступень вела на широкую железную площадку. Некрашеный металл под ногами, ржавые перила. Отсюда он смотрел на закат.

Добрался!

Страх исчез, унесенный свежим холодным ветром. Ричард Грай оглянулся, помахал рукой. Вот он, порт! Серая ширь океана, бледное зимнее небо, резкая черта горизонта. Корабли, бетонные пирсы, красные черепичные крыши, узкие щели улиц… Когда в дальних краях он вспоминал Эль-Джадиру, первым делом перед глазами вставало именно это. Не хватало лишь заката – и острия зеленого луча.

Теперь можно было вволю посмеяться над собой, над собственным испугом – а заодно и над ночным кошмаром. Он так и сделал, улыбнулся, осторожно тронул пальцем ноющую губу. Прав Федя Липка, это еще не смерть. Прорывались и раньше, прорвемся и теперь.

Горка начиналась давно брошенным домом. Стены из ракушечника еще стояли, но крышу уже успели разобрать, исчез забор, возле полуразрушенного крыльца выросла колючая неприветливая акация. Последний хозяин завещал участок живущему во Франции племяннику, тот погиб в 1914-м на Марне, даже не успев повидать наследство. Годы шли, а старый дом так и продолжать стоять, покинутый, никому не нужный.