Банкир дьявола - Кристофер Райх

— Как насчет куриного стейка по-деревенски, с тушеной морковью и картофельным пюре?

— Если к этому полагается добрая чашка кофе, то отлично.

— Чашка? Да хоть ведро! Моя кофеварка «Мистер Кофе» к вашим услугам.

— Какой кофе? Надеюсь, «Максвелл Хаус»?

— Или ничего, или самое лучшее.

В первый раз за сегодняшний день Гленденнинг усмехнулся.

— Теперь я понимаю, зачем надо было забирать у Казначейства ЦОЗСТ.

Поездка в Лэнгли заняла пятнадцать минут. Пройдя досмотр, Гленденнинг и Холси поднялись на служебном лифте на шестой этаж и прошли прямо в штабной кабинет в конце восточного крыла. На столе лежали сервировочные коврики с салфетками и серебряными столовыми приборами. На буфете серебряные подносы. За столом сидел человек и кусочком хлеба подбирал с тарелки остатки пюре. Увидев вошедших, он вскочил с кресла и вытер рот рукавом.

— Привет, Глен, — поздоровался Шелдон Сайкс, приветствуя коллегу. — Не знал, когда ты приедешь, поэтому похозяйничал тут.

Наполовину ученый, наполовину чиновник, этот фэбээровец был техническим посредником между ФБР и ЦРУ. Видеть его постоянно улыбающуюся физиономию Гленденнингу не очень хотелось.

— Ничего страшного, — ответил Гленденнинг. Хотя он и не подал виду, беспардонность этого типа его покоробила. — Тем более что тебе надо поторапливаться. Я вот что привез. — Открыв чемоданчик, он достал компакт-диск и объяснил, что это копия видеозаписи, найденной в квартире Мохаммеда аль-Талила. — Предположительно в самом конце эти весельчаки случайно запечатлели лицо еще одного человека, находившегося в комнате. Возможно, сообщника. Когда говорящий подойдет к камере, посмотри на его солнечные очки. Мы практически уверены, что в них отражается кто-то, при сем присутствовавший. Увеличивай изображение, колдуй как хочешь, но скажи мне, кто это или что это.

Сайкс протянул руку, но Гленденнинг еще на пару секунд задержал диск в руке:

— Это сверхсрочно и сверхсекретно. Ты лично отвечаешь за тех, кто будет иметь к нему доступ. Ни слова из этой записи не должно просочиться наружу.

— Так точно, сэр.

— И еще вот что, Сайкс. Нехорошо заставлять президента ждать.

Когда Сайкс, накинув плащ, выбежал из штабного кабинета, Гленденнинг задумался над тем, каким чудом этот человек оказался в Лэнгли. Давно прошли те времена, когда два агентства работали рука об руку. После выводов сенатского комитета Черча, который в середине семидесятых годов расследовал случаи превышения Федеральным бюро своих полномочий, после бесконечных скандальных провокаций со стороны ЦРУ за пределами Соединенных Штатов — после всего этого были приняты законы, удерживающие эти две организации на уровне номинального сотрудничества. ФБР занималось внутренними проблемами, ЦРУ — внешними. И вместе, как говорится, им не сойтись. Патриотический акт все изменил, и с созданием Департамента безопасности США стало казаться, что их сотрудничество может получить новый импульс в рамках некой единой структуры, агентства внутренней разведки наподобие британской МИ-5.

Холси присел на край стола:

— Вы долго здесь пробудете?

— Час или около того. Завтра утром у меня встреча с шишками из сенатского банковского комитета. Добрый сенатор Лич хочет, видишь ли, урезать наш бюджет в обмен на одноразовые вливания в виде госфинансирования отдельных проектов, о чем нам в последнее время постоянно талдычат его благодетели-банкиры. Ха! Старика удар может хватить, когда он узнает, во сколько нам обходится операция «Кровавые деньги».

— Насчет сократить, это он серьезно?

— Серьезно? Да он хочет наш бюджет ополовинить! Говорит, эти деньги лучше отдать действующей армии. Пентагон или Департамент безопасности его и иже с ним более чем устраивает. А вот все, что мы делаем, им явно не по нутру. Вопят про конфиденциальность вкладов, про избыточный надзор. Права их клиентов нарушаются! Да плевать они хотели на права своих клиентов. Просто не хотят раскошеливаться — мы требуем от них отчетности по вкладам, отчетов о подозрительной деятельности, а для них это дополнительные расходы, вот и все. Не желают согласиться с тем, что вычислять плохих парней не только наше дело, но и их тоже.

— Вы их там приструните. Скажите, чтобы оставили наш бюджет в покое. Если «Хиджра» станет для всех геморроем, а я чую, что может стать, то важным банкирам старины Лича это обойдется гораздо дороже. — Холси пошел к выходу, но задержался в дверях. — Слушайте, Глен, не возражаете, если я кое-что спрошу? Ну, так, без протокола.

— Валяй.

— Что за ерунда все-таки там произошла?

Гленденнинг взглянул на него с беспокойством:

— Пока не знаю. На поверхности дело выглядит так, будто французы промахнулись и предприняли кавалерийский наскок, вместо того чтобы подождать, когда мышеловка захлопнется. Только есть одна неувязка…

— Какая?

— Непонятно, почему у Талила не нашли деньги.

Если подозрения Гленденнинга и передались Холси, то виду он не подал:

— М-да, ушлые черти засели в этой «Хиджре».

Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе чувствовал себя так, будто плывет по течению, и в то же время ему было как-то не по себе. Его взгляд блуждал по кабинету, ни на чем не задерживаясь дольше секунды.

— Может быть, — ответил он, — а может, все гораздо серьезнее.

Наконец дома, в тепле, уютно устроившись у себя в кабинете и уже со вторым бокалом бренди, Оуэн Гленденнинг снял трубку телефона и набрал номер в Женеве. Его мысли занимали не Адам Чапел, не Сара Черчилль и не кто-то еще из группы «Кровавые деньги», разыскивающей боевиков «Хиджры». Был час ночи. Личное время.

— Алло, — ответил красивый женский голос.

— Доброе утро, любимая. Надеюсь, не разбудил тебя?

— Глен… Ты уже вернулся? Я же просила тебя не звонить. Это слишком опасно. Давай не сейчас.

— Да гори оно все белым пламенем, Клэр! Если юристы Мегги хотят прослушивать мой телефон, пусть слушают. Что нового они откроют?

— Но у тебя же скоро суд. И этот звонок может все усложнить.

— Вряд ли. Она и так уже получает все мои деньги, по крайней мере те, до которых сумела добраться. Я решил, пусть подавится. Если президент не захочет меня понять, что ж, подам заявление об отставке.

Гленденнинг прикрыл глаза, и образ Клэр Шарис проник ему в душу и согрел тело так, как не согрело бы никакое количество бренди. Она была француженка, миниатюрная брюнетка тридцати пяти лет, с гибкой фигуркой танцовщицы, черными глазами и саркастической улыбкой. Упрямая как осел, ругаться умела, как заправский морской пехотинец. Она вязала ему шерстяные свитеры, которые всякий раз получались слишком большими, и готовила ему деликатесы, которых хватило бы на целую армию. «Покушай, малыш», — уговаривала она его по-французски, придвинув поближе стул и наблюдая с видом обожающей матери, как он ест. Однажды Гленденнинг поинтересовался, зачем такой красивой девушке, как она, такая кляча, как он. Она буквально вставала на дыбы: «У меня лучший мужчина в мире, и никто другой мне не нужен».