Одержимость - Джоанна Элм

— Гм… интересно… — На лице охранника отразилось тяжкое раздумье. — Не знаю, выиграете ли вы пари, мисс Хескелл!

Он развернулся на пятках и направился в свою каптерку, откуда вынес толстый журнал.

— У меня есть перечень всех машин, приписанных к нашему гаражу. Давайте проверим. Правда, кое у кого могут быть внедорожники, которые они здесь не держат. — Он подмигнул Молли. — Для начала ваш босс — мистер Майерс.

— Зеленый джип, да?

— Правильно. — Сторож кивнул. — Дальше, программист Пэт Селлерс, у него белый «эксплорер».

Молли мысленно вычеркнула Селлерса из своего списка.

— У Манзо черный «эксплорер»…

— Манзо? — Эта фамилия была Молли незнакома.

— Манзовский, работает в ночную смену.

— А что он делает?

Джейк прищурился.

— Это вы должны знать лучше меня, я ведь только паркую машины. Но я видел его в студии ночью, когда пару раз поднимался позаимствовать там стаканчик кофе.

— И чем он занимался?

— Да ничем, сидел перед телевизионным экраном в наушниках.

— Ясно, — улыбнулась Молли. — Он монтирует и переписывает материал.

Джейк скорчил гримасу и пожал плечами, а Молли не стала объяснять, что Манзовский делает копии для репортеров, готовящих серийные репортажи о расследованиях. Работа очень тонкая, необходимо совместить звукоряд с изображением, не потеряв при этом ни одного бита аудиоинформации.

— Отлично! — Она снова улыбнулась Джейку. — Кто-нибудь еще?

— Смотрим дальше… — Джейк провел пальцем по списку.

— Джун Ратнер водит джип, у Ленни Симпсона — «блейзер»…

Молли нетерпеливо кивнула, исключив из списка Джун Ратнер. Нового оператора Ленни она знала плохо, Майерс нанял его примерно полгода назад.

— …и у Терренцио «блейзер».

— Терренцио? — переспросила Молли, это имя было ей тоже незнакомо.

— Все зовут его Терри. — Джейк сосредоточенно наморщил лоб. — Он… монтирует и переписывает, вместе с Манзо.

— Какого цвета их «блейзеры»? — как бы невзначай поинтересовалась Молли.

— У Симпсона черный, у Терри темно-зеленый. Да, еще Васко, это программист. У нее вишнево-красный «эксплорер», и… И все. Давайте считать: получается семь внедорожников на сорок две машины.

Он взглянул на Молли и пожал плечами, словно хотел сказать: «Я не виноват».

Она похлопала его по плечу.

— Все замечательно, Джейк, это как раз около двадцати процентов. Спасибо вам за помощь.

— Всегда рад помочь, мисс Хескелл.

Молли направилась к лифту, повторяя мысленно три фамилии — Симпсон, Манзовский и Терренцио. При всей ненависти к Нику Майерсу она исключила его из числа подозреваемых. Ему не нужно было проникать к ней в дом, он мог унизить ее и в студии. Симпсон, Манзовский и Терренцио — более перспективные объекты. Ей не приходилось общаться с Ленни Симпсоном, но издалека она его видела. Высокий спокойный парень — когда не работает, сидит в уголке и читает журнал по электронике. На двух других надо будет взглянуть. Транскрипторы появляются поздно, когда почти все уже разъехались по домам, они предоставлены сами себе и вполне могут сунуть нос в любой шкаф или ящик.

Молли посмотрела на часы — около половины двенадцатого. Ждать недолго. После окончания передачи редко кто задерживается в студии, а транскрипторы приходят ближе к полуночи. Впрочем, сколько времени они проводят на работе, никого не волнует, главное, чтобы копии были готовы к утру. Интересно, Манзовский или Терренцио уже здесь? Хотелось бы поглядеть на обоих, может, удастся даже перекинуться парой слов.

А что, если один из них и правда тот самый извращенец? Что, если он обо всем догадается? Что, если она лицом к лицу столкнется с негодяем в пустой студии? Как ей объяснить свое присутствие и заговорить с ним?

«Какого черта! — внезапно подумала Молли, тряхнув головой. — Не буду ничего объяснять». Стараясь преодолеть дрожь, она вошла в лифт и решительно нажала кнопку.

Льюис посмотрел на маленький экран, потом на студийные часы, встал и направился в туалет. Он уже заприметил, где находится видеопроцессор — в одной из ниш холла, как раз рядом с туалетом. Дверь была не заперта, Льюис заглянул внутрь и убедился, что модель видеопроцессора та же, на какой он работал в Дулуте.

Хорошо, что он задержался возле ниши, ибо дверь лифта открылась и в студию вошла Молли Хескелл.

Льюис затаился, незаметно наблюдая за ней. Сердце его затрепетало, как заячий хвостик, когда Молли уверенно проследовала к столу, за которым он работал. Вот она разговаривает с его коллегами, озирается, словно ищет именно его, Льюиса. Еще мгновение, и сердце выскочит из груди. Зачем она его ищет? Он не занимается ее репортажем, а значит, им нечего обсуждать. Но тут Молли покинула студию, и Льюис успокоился, мысленно обозвав себя кисейной барышней. Может, она просто заглянула поговорить и обменяться любезностями.

Он приказал себе забыть об этом. Молли Хескелл не могла напасть на его след. Никак. Нечего терять время на всякие глупости. Надо сосредоточиться на более важном — на видеопроцессоре.

Интересно, много ли работы у его коллеги? Смены в начале недели бывали, как правило, не слишком тяжелыми, и кто-то из транскрипторов мог уйти. Так что есть шанс остаться в студии одному. Но, судя по всему, сегодня им обоим придется пахать до самого рассвета. Льюис задумчиво покусывал ноготь. Рисковать нельзя — никто не должен видеть его у видеопроцессора.

— Похоже, тебя сегодня завалили работой, — заметил он, указывая на стопку кассет на столе коллеги. — Управишься за ночь?

— Придется, я не могу засиживаться — завтра у мамы день рождения.

Отлично! По жилам пробежало освежающее волнение. Итак, завтра он останется один. Завтра он обработает свои кадры. Завтра, возможно, будет лучший день в его жизни. Если на пленке Джек Кэйн, то, считай, задача выполнена. И даже более того. Если он сумеет пригвоздить негодяя, то… Нет, это будет дар судьбы, он сам никогда бы не смог придумать такую страшную месть. Это будет не просто унижение — арест, осуждение, падение со всех высот. Карьере Кэйна придет конец — навсегда. За ним захлопнется дверь тюремной камеры, а Льюис почти не сомневался, что Джек не сумеет пережить заключение.

Он представил себе лицо Кэйна, когда тот окажется за решеткой. Льюис на собственном опыте знал, какие чувства снедают душу в такой момент. Он до сих пор помнил скрежет массивной двери, мерзкий тюремный запах и ощущение ползущих по телу мурашек. Тридцать два месяца — почти вечность, но он не винил Стефани. Она была на его стороне. И пыталась ему помочь. Только она одна сделала все, чтобы он вновь ощутил себя человеком. Только она поняла, почему он в конце концов потерял контроль над собой. Но ей солгали и вынудили дать показания. «Его надо остановить. Он делал это и раньше», — говорили ей, повторяя клевету, которую распространял Кэйн. Подонок.