Волчья ягода - Ольга Егорова

Арсений, ужасно на себя разозлившийся за этот эпизод на дороге, который мог бы закончиться весьма плачевно и даже трагически, за все оставшееся время в пути больше ни разу не позволил себе никаких «дурацких» мыслей. Больше того: ни разу не взглянул на Майю, не попытался поймать ее смеющийся взгляд в зеркале заднего вида и даже музыку в магнитофоне сделал чуть потише, не из практических воображений, а просто из вредности.

Хотя этой его «вредности» никто даже и не заметил. Им вообще не до него было – так сильно они были увлечены друг другом. Хорошо, конечно, только все же немного… обидно.

Он так и обижался на них всю оставшуюся дорогу – до тех пор, пока они не приехали наконец на турбазу. Заглушив двигатель, облегченно вздохнул: все, теперь можно расслабиться. Можно смотреть на Майю, сколько хочется, не боясь трагической развязки, можно потакать глупым мыслям, можно впадать в детство – потому что теперь уже ничто этому не мешает.

* * *

Подхватив в обе руки два огромных пакета из багажника – и чего только она туда наложила? Ведь говорил же: ничего не нужно, все сам куплю! – Арсений бодренько направился к угловому деревянному домику, в котором проживал обслуживающий персонал.

В качестве обслуживающего персонала в июне месяце выступал дядя Миша. Сторож, директор, администратор, дворник и, если понадобится, повар – в одном лице. Турбаза «Иволга», в давние времена славившаяся едва ли не на всю область, когда-то принадлежала метизному заводу, на котором трудился главным инженером отец Митьки Жидкова, и в то время была открыта только для избранных. В число избранных, кроме сотрудников вышеозначенного метизного завода, попадали изредка только чиновники из управленческого аппарата администрации, местные партийные боссы, да и то в виде редкого исключения. Территория турбазы в то время была огромной и ухоженной, здесь были и теннисный корт, и бильярдные столы под зеленой крышей, и даже некое подобие ресторана – только поля для гольфа не хватало, как шутил все время Митькин отец.

Время перемен оказалось для метизного завода не лучшим. Шурупы и гайки стали никому не нужны. И даже в том количестве, в котором они были нужны, изготавливать их не получалось из-за неполадок в поставке сырья и оборудования. С финансами на заводе стало туго, и турбазу забросили. Завод со временем окреп и встал на ноги, наладив производство детских санок и еще какой-то актуальной ерунды, а про «Иволгу» новое руководство даже и не вспоминало. Количество сотрудников турбазы сократили в четыре раза, зарплату выплачивали символическую, а уж о том, чтобы финансировать ремонтные или очистные работы, никто даже и не думал.

Два года назад несколько домиков отремонтировал сам Арсений. И еще три новых домика построил.

То есть не сам, конечно, не своими руками, а просто за счет вставшей наконец на ноги фирмы.

Он мог себе это позволить, и сделал это с радостью, потому что «Иволга» была для него местом, где прошло детство, его и Митькино, и его, заматеревшего уже, тридцатилетнего, до сих пор тянуло сюда какое-то дурацкое сентиментальное чувство, над которым он был не властен. Мог ведь себе позволить и заграничные курорты, и дорогие пансионаты в Крыму или в Сочи – но всем на свете курортам до сих пор предпочитал старенькую турбазу «Иволга» с ее деревянными домиками…

Зато какая красота была вокруг! Особенно сейчас, в июне, когда все краски народившегося лета еще свежие и яркие, когда синеющий вдалеке лоскут неба отражается в прозрачной воде волшебным ультрамарином, когда пахнет сонной и влажной землей, а вокруг разбросаны желтые пятна одуванчиков… И ночью поет соловей, и ухает где-то вдалеке, в невырубленном островке настоящего густого леса, настоящий живой филин, которого они с Митькой в детстве бегали ночью смотреть и едва не заблудились в лесу. Филин этот ухает и до сих пор, наверняка тот же самый, – где-то Арсений читал, что жизнь у сов длинная, не в пример человеческой…

– Господи, красота-то какая! – ахнула за спиной Майя. Федька, который бежал за ней вприпрыжку, поддакнул:

– Красота!

Арсений обернулся, довольный и счастливый, как будто сам был едва ли не создателем этого райского уголка природы.

– А то! – со смехом ответил он и, быстро взбежав по ступенькам деревянной избушки для персонала, забарабанил в дверь кулаками: – Дядь Мишка, открывайте! Я приехал!

– Ты, что ли, Сенька? – Из приоткрывшейся ужасно скрипучей двери появилась знакомая с детства физиономия старика, и Арсений привычно подумал, что дядя Миша, наверное, человек без возраста, потому что вот уже двадцать с лишним лет он его знает и за эти двадцать лет дядя Миша абсолютно не изменился. Наверное, сразу родился семидесятилетним и так всю жизнь в этом возрасте и проживет…

По-особенному горячо стиснув в своей ладони широкую дядину Мишину лапу, он все продолжал смеяться, отвечая на привычные вопросы про работу, про Федьку, про общих знакомых.

– А это, дядь Миш, Майя. – Арсений отстранился, открывая обзор.

Майя стояла за спиной, чуть смущенно улыбалась. В одной руке держала плотно набитый пакет, а на другой ее руке висел Федор.

– Майя, значит? – Дядя Миша прищурился. – Ишь коса-то какая у тебя! Долго, поди, растила?

– Всю жизнь!

– Так на такую косу и жизни не жалко! А это что ж за обезьяна такая у тебя на руке висит-то? А, Майя?

Майя вместе с «обезьяной» дружно засмеялись.

– Это не обезьяна, дед Миша! Это я, Федор!

– Ты посмотри, какой большой-то стал! – присвистнул старик. – Прошлый год ведь совсем маленький был… Сморчок! А теперь вон как вымахал!

Все эти разговоры про то, как «вымахал» Федор, тоже были давно привычными и почти ритуальными. Не так уж и давно, казалось, дядя Миша удивлялся, как вымахали за прошедшую зиму Митька и Сенька, а теперь вот на глазах у него рос и мужал младший Волчонок…

– Ну ладно, молодежь! По-хорошему-то, Сенька, надо было заранее меня предупредить, что вы приедете. Я бы для вас жилье приготовил и все такое… А вы, как всегда, без предупреждения… Да еще такой толпой, все сразу…

– Да где вы толпу-то увидели, дядь Миш? – удивился Арсений. – Нас же всего трое, и нам два домика на троих вполне хватит…

Дядя Миша не ответил – видимо, не расслышал просто, скрывшись внутри сторожки, глуховат был на левое ухо. Через минуту появился с ключиком на колечке.

– Синий, двадцать пятый, слева от дороги, крайний в ряду… Да что я тебе рассказываю, ты ж и сам все знаешь!

– Знаю, знаю, дядь Миш! Помню! Ну, мы пошли… А часика через два мы вас на шашлычок пригласим. С картошечкой, с водочкой… Придете?

– А то, – деловито откликнулся дядя Миша, почему-то вызвав у Майи и Федора очередной приступ веселья.

– Хватит вам гоготать уже! – преувеличенно сердито цыкнул на них Арсений, отчего они принялись смеяться еще сильнее. – Ладно, смейтесь, раз вам так хочется… Только дайте сказать… Вот, Майя, возьми ключ. Видишь, вон там, вдалеке, крайний справа домик, в синюю краску выкрашенный? Вы с Федором идите туда и располагайтесь. А я пока пакеты здесь оставлю и пойду отгоню машину на стоянку. Я быстро…