Камчатские экспедиции - Витус Беринг

И по описанию той губы с порученным ботом идти паки к Большой реке, где и ожидать нас. А ежели понадобятся ему на проезд в зимнее время подводы, а хотя на Камчатке лошадей и не имеется, однако ж ездят на собаках, то требовать от тамошних управителей и счислять столько собак в подводу, сколько могут 15 пудов везти. За которые подводы платить подводчикам указанные прогонные деньги, а именно за каждую подводу по деньге на версту, чего ради и отпущено с ним 30 рублей денег да китайского табака 20 фунтов. И велено ему, Елагину, ежели кто из подводчиков пожелает взять табаком, то таким давать по расположению по цене, по чему на Камчатке табак продается, а а записку в расход денег и табака дана прошнурованная книга.

После того как мы сняли такелаж с наших кораблей и подготовили их к зимовке, главной заботой стал вопрос о том, как сберечь запасы морского провианта. Было принято решение кормить команду в течение зимы рыбой и олениной и выдавать ей половинную норму хлеба, с тем чтобы будущей весной, к моменту отправки кораблей в плавание, мы не испытали задержки из-за необходимости пополнения наших хлебных запасов.

Сушеной рыбой мы могли запастись в нужном количестве у камчадалов, а северные олени в количестве нескольких сотен голов уже заранее были закуплены за счет экспедиции. Они находились все это время на пастбище, нагуляли жиру и были в отличном состоянии; их мясо оказалось весьма приятным на вкус.

Особую заботу причинял нам вопрос о том, как переправить на место запасы провианта, доставленного двумя провиантскими судами в Большерецк. Его предстояло перевезти сушей на расстояние около тридцати немецких миль. Так как лошадей на Камчатке не водится, то надлежало совершить перевозку на собаках.

Между тем в Большерецке оказалось невозможным собрать столько собачьих упряжек, сколько понадобилось бы для перевозки, а потому пришлось разослать людей на расстояние от тридцати до сорока немецких миль к камчадалам, чтобы согнать их в Большерецк вместе с собачьими упряжками.

За перевозку груза упряжкой из восьми собак, поднимающей четыреста фунтов, им платили из того же расчета, как в России платят за одну лошадь. Для некоторых камчадалов это оказалось, однако, непривычным делом, о таких перевозках им никогда не приходилось до того слышать, и большинство местных жителей не привыкло удаляться от места своего жительства далее чем на пять миль.

Теперь же их заставили (по их мнению) идти на край света, и к тому же со своими собаками, которых они любят превыше всех земных сокровищ. Деньгами они вовсе не соблазнялись, денег они вообще не употребляют, они им вовсе не нужны, и большинство едва ли даже понимает, что такое деньги. Поэтому они взбунтовались, убили нескольких посланных к ним людей и бежали затем из своих становищ.

Для расследования и поимки виновных в убийстве был командирован лейтенант пехоты Василий Левашов с отрядом в пятьдесят солдат, хорошо вооруженных и снабженных амуницией. С большим трудом удалось найти бунтовщиков, которые собрались на сорвавшейся с гор и откатившейся далеко в сторону скале, окруженной со всех сторон водой так, что добраться до них было крайне трудно.

Решено было взять их измором, а тем временем бросили в их лагерь несколько ручных гранат, которые и произвели хорошее действие, так как немалое число самих камчадалов, а также их жен и детей было ими убито.

Дело в том, что вначале они вовсе не понимали, что собой представляет граната, и когда она падала к ним, все сбегались поглядеть на нее, становились кольцом вокруг гранаты, со смехом и с удивлением ее рассматривали, допытываясь, что бы это могло означать. Когда же граната, наконец, взрывалась, то очень многих из них калечила, а немалое число и убивала.

Увидев себя в таком безвыходном положении и не находя способов помочь себе в этих обстоятельствах, они спустились с горы и вышли на берег, чтобы отдаться в наши руки. Всех их доставили в Авачинское к главному командиру.

Здесь было наряжено следствие, при котором их сильно пытали кошками, с целью узнать виновных в убийстве, что и удалось; после того все материалы следствия были отправлены нами по начальству. Какое наказание потерпели они впоследствии, мне, однако, неизвестно.

Упомянутые выше высокие скалы падают с гор при сильных землетрясениях, весьма часто и в очень сильной степени случающихся в этих местах. Мне ни одной зимы не пришлось прожить на Камчатке, когда бы два или три раза не случилось испытать землетрясение, в особенности в последнюю зиму, которую пришлось там провести.

В 1742 году в декабре в ночное время произошло такое сильное землетрясение, что мы боялись, как бы не опрокинулись все наши постройки. Койка, на которой я спал и которая стояла у стены, оказалась переброшенной на середину комнаты.

Следуя вдоль восточного берега Камчатки, приходится также наблюдать во многих местах громадные каменные столбы высотой от двадцати до тридцати саженей, стоящие вертикально на расстоянии двухсот и более саженей от берега. Впоследствии вблизи американских берегов пришлось видеть подобные же столбы.

Возвращаюсь, однако, к рассказу о перевозке наших запасов продовольствия из Большерецка. После того как было собрано от четырех до пяти тысяч собак, мы начали перевозку по первому санному пути и продолжали ее в течение всей зимы. Плату за перевозку, как указано выше, мы выдавали камчадалам аккуратно за каждую поездку.

Убедившись, что их при этом не обижают, и привыкнув к такого рода работе, они никаких дальнейших препятствий не чинили. Благодаря этой перевозке мы запаслись полностью всем необходимым и обеспечили себе возможность ранней весной, без каких-либо дальнейших проволочек, выйти в море.

Вместе с тем были приняты меры к тому, чтобы немедленно по вскрытии льда оба наших провиантских судна отравились из Большерецка в Авачинскую бухту с остатком продовольствия, которого не удалось перевезти к нам в течение зимы; приказано было по возможности погрузить весь оставшийся груз на одно судно.

Весь груз был поэтому помещен на одно судно[40], и последнее благополучно прибыло на Авачинский рейд, где и застало нас. Мы приняли на оба наши судна также ржаной муки и крупы, сколько только могли взять на борт; остальное было выгружено в склады Петропавловской гавани.

Третьей нашей задачей и заботой было уяснить себе и договориться, каким курсом идти прежде всего из Авачинской бухты. В течение всей зимы между офицерами шли рассуждения о курсе на восток и северо-восток; такой курс (как мы впоследствии, к сожалению, должны были убедиться) в действительности был бы самым правильным.