Аромат грязного белья - Михаил Армалинский

ты виноват уж тем, что хочется мне кушать).

А посему женщины прежде всего должны обучаться ответственности за обещания, которые даёт их тело, вместо того чтобы винить мужчин за сексуальные домогательства и date rape.

Девушку следует обучать ответственности за обещания, которые раздаёт её тело. Она должна точно знать, что, чем больше она обнажается, тем больше она обещает, а обещания следует выполнять. Она должна осознавать, что если остаётся наедине с юношей и тем более с мужчиной, то должна быть готова к тому, что они оказались наедине не для обсуждений политических или поэтических проблем, а лишь для того, чтобы совокупиться, поскольку согласие на уединение есть согласие на разведение ног. Но самое важное – это научить девушку, что если случится ебля с применением некоторой, не увечащей её силы, то это не конец света, а его начало и для этого надо лишь быть оснащённой противозачаточным средством.

Тем временем Дженна становилась восходящей звездой американской порнокинематографии. В 21 год она получила множественные премии на Каннском фестивале порнофильмов – есть такой фестиваль в Каннах, альтернативный традиционному фестивалю фильмов без ебли.

«Лучшая актриса» Дженна здраво оговаривается:

лучшая, по сравнению лишь с моими коллегами.

Однако победа на Каннском фестивале делает её карьеру ещё более заметной.

В 22 года Дженна скрепя сердце вышла замуж за режиссёра-сценариста-коллегу-ёбаря, надеясь, что замужество чудесным способом изменит их отвратительные отношения. Критерием отвратительности можно считать то, что она сама купила себе обручальное кольцо, так как «любящему» жениху было не до этого. Чуда, как водится, не произошло, и после свадьбы они тотчас отвратились друг от друга ещё бесповоротнее.

Самое интересное, что ухаживание будущего мужа Рода за Дженной начиналось с помощью ебли во время съёмок, но он ей так не нравился, что Дженна долго отказывалась от его предложения встретиться после работы. Таким образом, частушка

Парень девушку ебёт – хочет познакомиться —

оказалась в порнобизнесе совершенно серьёзной ситуацией. Как со всеми её мужиками, Дженна уступила упорству Рода и в конце концов убедила себя, что влюбилась.

Любые возникавшие отношения с мужчиной Дженна основывала на идее верности. Она утверждает, что ей не приходилось наблюдать счастливую пару, у которой бы были открытые отношения, то есть которые ебли в открытую других – мол, всё быстро оканчивалось болезненным разрывом, так как один, более влюблённый, не выдерживал неверности партнёра. Дженна продолжает утверждать, что отношения без верности – это ничто. Но при верности превращается в ничто сексуальная часть отношений, и это на себе постоянно испытывала Дженна, вставая на опасный путь верности и влача на него своего очередного возлюбленного. Каждый раз она упиралась в стенку, которой этот путь верности заканчивается – и где приводится в исполнение смертный приговор сексуальному трепету и восторгу.

Женитьба – это торжественное жертвоприношение секса во имя надёжности существования. Однако это жертвоприношение замаскировано моралью под свою противоположность – под якобы бесконечную дозволенную моралью еблю. Но именно она помирает в браке первой, в лучшем случае оставляя за собой детей, взаимоуважение, дружбу, сочувствие. Но у Дженны после свадьбы не осталось абсолютно ничего, и она, честь ей и хвала, сбежала от своего ненавистного мужа безвозвратно.

В рекламных материалах, сопровождающих книгу, и в собственных предуведомлениях Дженны многократно подчёркивается, насколько правдива история, ею изложенная. Но в книге много противоречий, которые лишь подтверждают ненадёжный характер Дженны (а у кого надёжный, по большому-то счёту?). Вот самый вкусный пример. Дженна описывает, как она скоропостижно спуталась с певцом Merylin Manson, который так увлекался анальным сексом, что ей становилось невмоготу. А в другой части книги она целомудренно заявляет, что анальный секс – это особое дело, которое она позволяла вершить над собой всего только трём мужикам, да и то якобы не раньше, чем через ШЕСТЬ месяцев со времени знакомства (небось вела подсчёт дней, зачёркивая на календаре). А про проникновенного (в её зад) Marilyn Manson она в том месте подзабыла. Вот и верь после этого порнозвёздам.

Но я особо верить ей и не собирался – ведь известно, что люди любят приукрашивать себя, особенно если это проститутка, которая профессионально лжёт, придумывая душещипательные истории своей жизни, сочиняемые согласно натуре того или иного клиента. Более того – наркоманка, кои известны своей патологичной лживостью, основанной на желании скрыть свою наркотическую зависимость. Но даже если в этой книге правды лишь на треть, то и в этом случае автобиография Дженны представляет несомненный интерес, да и складно врать тоже надо уметь, пользуясь по назначению приставленным соавтором-редактором-цензором.

Можно выдвинуть протест против именования Дженны и прочих порноактрис проститутками. И тут возникает любопытная проблема идентификации и аутентичности проституции в области порнобизнеса.

Удивительно, что производство порнофильмов не относят к проституции. Ведь женщина ебётся за деньги, оговорённые в контракте, а это и есть определение проститутки. Но специфика совокуплений в порнофильмах состоит в том, что плата за еблю производится не тем, кто ебёт, а третьим лицом, не участвующим в совокуплении, – режиссёром. Ещё забавнее, что режиссёр не считается сводником, поскольку в данном случае, несмотря на то, что он платит деньги женщине для совокупления со своим клиентом (актёром), режиссёр не получает денег от актёра. То есть денежная цепь: клиент – сводник – женщина – разрывается и остаётся лишь одно звено: сводник – женщина. Сутенёр, которым можно назвать режиссёра, делает деньги на ебле своей (по съёмочному контракту) бабы и платит ей гроши по сравнению с тем, что берёт себе сам. Но опять-таки всё выскакивает из привычной схемы и становится недостижимым для закона потому, что мужик (актёр-коллега), который ебёт, деньги не платит, а получает. Порноактёр, кстати, тоже ебёт женщину за деньги (ему тоже платит режиссёр), что создаёт прецедент удвоенной проституции, оплачиваемой третьим, не участвующим в ебле лицом.

Таким образом, всё концентрируется не столько на женщине, получающей деньги за еблю, сколько на мужчине, платящим деньги за еблю. Но с Дженной в нескольких случаях работал партнёром в фильме сам режиссёр, то есть тот, кто платил ей зарплату за еблю с собой, и тогда круг преступления замыкался и этого режиссёра и Дженну можно было брать как за проституцию, так и за сводничество. Как ещё не открыли этой лазейки борцы против проституции?

Успешно преодолев скованность, неудобство, стыд при фотографической съёмке своей обнажённой натуры, Дженна продолжает сетовать на психологическую сложность обстановки при съёмке порнофильмов: яркий свет, вокруг одетые посторонние люди, а тут надо, чтоб у актёра стоял, не присаживаясь, а женщина должна принимать в себя по-всякому да ещё имитировать наслаждение. «Тяжела ты, шапка Мономаха» – констатируем мы. Но я их этими шапками сейчас закидаю.

Мне представляется, что сложности возникают не из-за яркого направленного света и не из-за одетых посторонних людей, наблюдающих за еблей, – не это накладывает психологический груз на плечи и мозги ебущихся перед камерой. Когда я бывал на оргиях, то любители часто записывали происходящее на видеокамеру. Ярких юпитеров, конечно, не было, но было достаточно света, чтобы камера усматривала малейшие подробности соитий. Среди окружающих бывали ещё не раздевшиеся или уже одетые люди, которые с любопытством наблюдали за действом и даже подавали реплики, напоминающие указания режиссёра. На увлечённых еблей счастливцев всё это никак не действовало. И всё потому, что никто не играл в наслаждение, а все были в него погружены с головой: счастливчики не только часов не наблюдали, но и наблюдателей с видеокамерой. Им и мне было наплевать, снимают нас или нет, я был увлечён лишь партнёршами, их наслаждением и своим. Ни я, ни мои соратники не боялись быть заснятыми в оргии – работать в государственных учреждениях я не собирался, женатым я тогда не был, а забота о «репутации» меня лишь умиляла своей глупостью.