Лазарит. Тень меча - Симона Вилар

— По словам нашего шкипера, Всевышний послал нам землю как раз вовремя, ибо корпус судна расшатан, скрепы разошлись и вода в трюме продолжает прибывать. Наш юиссье теряет устойчивость, и даже при небольшом волнении может перевернуться. Если бы море было спокойным… но это, увы, не так. Поэтому нам придется встать на якорь в одной из бухт на Кипре, ну а там…

Иоанна сглотнула, словно у нее внезапно пересохло в горле. Но Беренгария продолжала смотреть на нее вопросительно, и королеве пришлось кое-что пояснить. Они вынуждены пристать на Кипре, и одному Богу известно, сколько времени займет починка судна. Однако местом сбора кораблей армады Ричарда назначен остров Крит. Никому и в голову не придет, что судно с невестой короля и его сестрой буря могла унести так далеко на запад.

— Мы можем и здесь попросить о пристанище!

Беренгария продолжала вглядываться в приближающийся берег. Уже были видны желтые скалы, небольшая гавань с десятком судов, стоявших у причала и на рейде. Выше лепились строения небольшого городка, над которым господствовала небольшая крепостца, над сторожевой башней развевался флаг.

— Скоро мы будем в безопасности, Пиона, — улыбнулась принцесса. — Что вас так беспокоит, милая? Разве Кипр не христианская земля? Никто не посмеет причинить вред кораблю, который находится под покровительством короля-крестоносца.

Иоанна ответила коротким невеселым смешком.

— Несомненно, христианская. Но правит ею ныне Исаак Комнин, а этот человек… Он не государь, а отъявленный негодяй!

И она поведала принцессе, что нынешний правитель Кипра, Исаак из знатного ромейского рода Комнинов, хоть и приходится родней императорам в Константинополе, семь лет назад захватил власть над Кипром и отказался подчиняться столице империи. Завоеванный остров он объявил своей собственностью, назначил самозваного патриарха, а тот, по воле Исаака, короновал его как императора. Константинополю это, разумеется, не понравилось, и ромеи выслали на остров флот. Тогда хитрый и дальновидный Исаак обратился к королю Сицилии, ибо эта держава соперничала на море с ромеями. И Вильгельм, ныне покойный супруг Иоанны, помог Исааку Комнину отбиться. С тех пор ромеи больше не пытались свергнуть самопровозглашенного императора.

Беренгарию меньше всего тревожило то, что впавшие в ересь ромейские схизматики утратили одно из своих владений.

— Я полагаю, с Божьей помощью все уладится, — она вновь возвела очи к небесам. — Да и стоит ли волноваться, если этот Исаак Комнин — ваш союзник? Он охотно окажет нам помощь.

Иоанна ответила не сразу.

— О нет, — наконец проговорила она. — С тех пор многое изменилось, и мой несчастный супруг не раз пожалел о том, что помог утвердиться на Кипре этому негодяю. Ибо тот столковался с Саладином, во всем поддерживает неверных, ведет с ними торговлю, а его суда грабят и топят корабли паломников-христиан. Ибо Исаак Комнин — грязный разбойник. И да поможет нам Пресвятая Дева, если он проведает о том, что в его руках оказались сестра и невеста короля-крестоносца!

Беренгария молча осенила себя знаком креста.

Уже были видны зубцы на парапете крепости, ее стены повторяли изгибы береговой линии. Корабль приближался к гавани, а на его палубе царило напряженное молчание. Рыцари, измученные борьбой со стихией, следили за группой всадников, появившейся у причала. Те размахивали руками и что-то выкрикивали — очевидно, требуя, чтобы юиссье подошел к причалу.

Уже в бухте Иоанна велела шкиперу ни в коем случае не приближаться к ним и встать на якорь на изрядном расстоянии от берега. Затем она спросила Питера, есть ли надежда залатать пробоины и укрепить обшивку, не высаживаясь на сушу, но, получив отрицательный ответ и посоветовавшись с рыцарями, решила отправить к правителю острова депутацию из нескольких человек с просьбой о помощи.

Вскоре посланцы отбыли, но на берегу их тотчас окружили и повели в сторону крепости. Затем к кораблю приблизились лодки местных жителей, которые принялись предлагать свои товары — свежую рыбу, апельсины, сладкое кипрское вино. Завязалась торговля, рыцари и матросы переговаривались с киприотами, и напряжение на борту корабля постепенно спало. Из слов местных жителей выяснилось, что залив этот зовется Акротири, а город на берегу — Лимасол, хотя ромеи именуют его Неаполисом. Император сейчас в отъезде, но к нему уже посланы гонцы с сообщением о прибытии большого чужеземного корабля.

Оставалось дождаться, когда вернутся посланные на берег. Однако наступила ночь, а от них не было никаких вестей. Вода в трюмах, хоть и медленно, но продолжала прибывать, и шкипер с остатками команды делали все, что в человеческих силах, чтобы устранить течь. Все прочие вооружились и поочередно несли дозорную службу на верхней палубе кормовой надстройки, вглядываясь в побережье и гадая, когда же поступит ответ самозваного императора.

Ответ был получен утром. Едва лучи солнца коснулись окрестных возвышенностей, на башнях крепости появилось страшное украшение — насаженные на копья головы рыцарей-посланцев.

— Этого я и опасалась, — скорбно обронила Иоанна. И, повернувшись к своим людям, велела готовиться к обороне.

— Если, конечно, мы не окажемся на дне еще до того, как увидим противника! — мрачно заметил, глядя на осевшую корму, шкипер Питер.

И снова сплюнул от бессильной ярости. На сей раз — в воду.

Принцесса Беренгария беззвучно опустилась на колени. Кто знает, о чем она молилась в ту минуту…

Малая Азия, апрель.

Как пусто, когда умирает любовь!..

В душе лишь одиночество и холод. Нет свежих и глубоких чувств, радости и боли, нет неуемного волнения в сердце. Все вокруг становится серым, неприглядным, полным тоски и равнодушия…

С этими мыслями Джоанна де Ринель, леди Незерби, ехала по пустынным дорогам враждебного Конийского султаната. Внешне она выглядела спокойной, но для тех, кто хоть немного знал ее, было ясно — леди совсем плоха. Куда-то исчезли ее обычная живость и беспечность, жажда новых впечатлений, способность радоваться любому пустяку, новым местам и людям, во всем отыскивать нечто интересное и бесконечно занимательное.

Правда, и местность к этому располагала. Небольшой отряд продвигался по бездорожью. Пыль, тонкая и всепроникающая, как мука, песок цвета охры, высохшие русла рек, кое-где чахлые колючие кустарники, на горизонте синие тени далеких гор. И постоянная угроза столкнуться с отрядом газизов,[79] которые не лучше иных разбойников, а то и хуже.

Возглавлявший отряд Мартин настоял на том, чтобы они передвигались только по ночам. Этому никто не противился — спутники единодушно признали рыцаря своим предводителем. Даже сэр Обри, несмотря на его упрямство. Почтенный лорд вообще стушевался — то ли после того, как его на глазах у всех унизила супруга, то ли оттого, что по его вине все они оказались в беде. Он держался замкнуто, а порой, когда дорога становилась совсем никудышной, даже безропотно помогал вести под уздцы вьючных мулов.