Наследник Шимилора - Елена Жаринова

Наконец «Мотишта» бросила якорь в устье Гленсы. Мы вывели из трюма лошадей и выпустили наконец «узника совести». Шалт Лентяй прощально помахал нам с мостика своей шляпой. А наш маленький отряд направился к зданию под деревянным навесом — своего рода речному вокзалу.

Мы подоспели как раз к погрузке очередного симмы — огромного плота, сделанного из сосны. На нем спокойно разместился не только наш отряд, но и шумное норрантское семейство, а также старуха с тремя вислоухими козами и бородатый рябой мужичок с чем-то вроде гармошки на ремне. Симмой управляли четверо суровых норрантских парней — бородатых, в унтах и телогрейках. Длинными шестами они отталкивались от дна, не позволяя плоту прибиться к берегу.

Приморье было самой обитаемой частью кунста Ленсатт. На реке то и дело встречались рыбачьи лодки. По берегу были разбросаны маленькие деревушки и хутора, между которыми простирались заливные луга. Коровы — крутобокие, темно-рыжие, — меланхолично жевали траву и отгоняли хвостами насекомых. И мы, и они смотрели друг на друга без особого интереса.

Честно говоря, мне было ужасно скучно. Я коротала время во сне и отлежала все бока. Вместо драконов и единорогов, вместо чудес, к которым, признаюсь, привыкла, — утомительное плаванье на плоту, словно из какого-нибудь кино про сибирскую глубинку.

Со скукой все боролись как могли. Рябой мужичок жарил на гармошке, пятеро детишек мал мала меньше сперва дрались, не поделив какую-нибудь игрушку, а потом громко плакали. Их мать, румяная молодая женщина в накрахмаленном чепце, вязала бесконечный шарф. Потом дети выяснили, что на симме едет «настоящая живая собачка», и спокойной жизни Чанга пришел конец. Поджав хвост, он по всему плоту удирал от назойливых малолетних поклонников, норовивших поймать его за хвост или оседлать па манер коня.

Развлечением оказалось и посещение молочной ярмарки — она раскинулась прямо на берегу. Мы еще издали заметили празднично одетых женщин, изо всех сил машущих платками нашему симме.

— Молоко! Свежее молоко! Масло! Сметана! Сливки! Самые лучшие сливки! — раздавались зазывные крики. Казалось, от берега шел теплый дух парного молока.

На плоту не усидел никто. Мы ходили вдоль рядов, где на чистых крахмальных салфетках золотились сырные головы, плескалось молоко в деревянных бадьях и сливки в кувшинчиках с узким горлышком. Особенно хороша была сметана — желтая, как масло. Хозяйки зачерпывали ее прямо руками, плюхали на хлеб и протягивали покупателям — на пробу, а потом аппетитно облизывали розовые пальцы. Всего за итай можно было купить пузатый горшочек этого лакомства. Я купила два и еще маленькую бадейку молока — для его высочества. В последнее время принц мне не нравился: он плохо ел, был бледен, жаловался на головокружение. Наверное, сказывалась перенесенная морская болезнь.

Шумное семейство осталось на ярмарке; на следующий день, перед самым озером Виско, сошла на берег и старуха с козами. Из посторонних остался один рябой гармонист. От заката до рассвета он терзал неразлучный инструмент, пока наконец Нолколеда с общей молчаливой поддержки не сделала ему резкое замечание. Мужичок, однако, не обиделся, а счел это приглашением к общению. Он представился Тимезином Опасом, или просто Тмезом, как он просил себя называть.

— А я все смотрю и думаю — земляки. Шимилорцы, — говорил он, отложив гармошку. — Сам-то я родом из Блафеона. Но уже лет пятнадцать как обосновался в Норранте. У меня сын в пограничниках служит, вот, выбрался навестить.

Тмеза совершенно не волновало, слушают его, или нет. А нам было жаль прогонять болтуна, да и куда от него денешься на плоту? К тому же выяснилось, что неподалеку от Миллальфа, на хуторе, живет его свояченица, поэтому он хорошо знает тамошние места.

— … местечко то еще, — качал головой Тмез. — Без проводника не обойтись. Клянусь великим Шаном, либо в болоте застрянете, либо Пегль с дороги собьет. Кстати, я бы мог вас отвести. А что? Ну, потеряю дня три-четыре. Так хоть денег заработаю, сыну на гостинцы.

— Нет, приятель, благодарствуем, — покачал головой Бар. — Езжай спокойно к своему пограничнику. А мы на Виско найдем проводника.

— На Виско-то с вас запросят втридорога, — обиженно ответил Тмез. — А я бы за арен довел до самых ворот Миллальфа.

— Ничего, авось не разоримся, — заявил Бар.

— Что-то ты, Бар, совсем забыл субординацию, — неожиданно сказал Денис. — Вот уже и хозяйскими деньгами распоряжаешься. Ты действительно хочешь поработать на нас, Тмез?

— Да я не навязываюсь, — надулся гармонист.

— Постойте, командир, — не выдержал Бар, — зачем он вам сдался?

— Будешь нашим проводником, Тмез, — твердо заявил Денис. — У ворот Миллальфа получишь полтора арена. А ты, — он обернулся к Бару с ледяным спокойствием, — знай свое место, слуга.

Бар едва заметно усмехнулся в усы, пожал плечами и молча отошел к лошадям.

— Ты чего, командир? — удивился Сэф. — Может, он и нагловат, этот Жаннин оруженосец, но порой дело говорит. И потом… Мы же сейчас одна команда.

— Вот именно — команда, — жестко бросил Денис. — А меня вы выбрали командиром. И наверное, не для того, чтобы решать наши проблемы в непринужденной беседе. Давайте этого не забывать. Я отдал приказ, будет так, как я сказал.

Он отпихнул ногой вещевой мешок и отошел на другой конец симмы.

Я была удивлена и расстроена. Конечно, жаль Бара, но Денис прав: по шимилорским меркам, мой слуга ведет себя с нами, «дворянами», слишком уж запанибрата. Говорит, когда его не спрашивают. Решает за нас наши проблемы, хотя ничего в них не понимает. Надеюсь, Бар усвоил урок. Лишь бы Денис не держал на него зла. А вот и он — сидит по-турецки лицом к реке. О чем он думает? Я подошла к нему и обратилась, как всегда, без имени:

— Послушай, ты действительно считаешь, что этот Тмез будет хорошим проводником?

Денис поднял на меня глаза — встревоженные, усталые.

— Не знаю, — неожиданно ответил он и тяжело вздохнул. — Понимаешь, мне надоело быть как бы номинальным командиром. Там, на войне, я был сержантом. Невеликое начальство, но я успел понять: если не заставить людей подчиняться, они сядут тебе на голову. Бар очень мудрый и опытный человек. Иногда мне кажется, что он в чем-то превосходит меня, землянина. А этого Тмеза я вижу впервые — впрочем, как и он. Ты можешь считать это самодурством, наверное, так оно и есть. Но у меня просто нет обратного пути. Отступить я не могу. Мне очень важно, чтобы сейчас был выполнен мой приказ. Тем более, я все еще раз взвесил и считаю, что прав. Хотя бы в том, что деньги сэкономим. А перед Баром я обязательно извинюсь — когда мы все будем в безопасности. Ну, не дуйся на меня. Мы же с тобой старые друзья!

И он посмотрел на меня с затаенной усмешкой, так что мне снова оставалось ломать голову, шутит он или говорит всерьез. К чему я затеяла этот разговор? Денис, чего доброго, мог подумать, что я просто ищу повода сблизиться с ним. Я уже хотела вернуться к остальным, как вдруг заметила поравнявшуюся с плотом очередную рыбачью лодку. Прикрыв глаза ладонью от солнца, я наблюдала за тем, как рыбак тянет из озера свою добычу. Чем он привлек мое внимание? Может быть, одеждой. Рыбак был облачен в дорогой шимилорский плащ — в Норранте такие не носили. И вообще, было очевидно, что он рыбачил не ради заработка или пропитания, а ради удовольствия. Сняв с крючка маленькую рыбку, он покрутил ее в руках, потом швырнул обратно в воду. Глотнул молока из кувшина, пролив немного на ворот шерстяной фуфайки. Широким жестом вытер губы. И вдруг, словно почувствовав мой взгляд, повернулся к нам. Изумрудная искра сверкнула и погасла в его глазах.