Мы не могли разминуться - Аньес Мартен-Люган

– Не могу навязывать тебе своего сына…

Он осторожно убрал у меня со лба волосы, слабо улыбнулся.

– Ты мне доверяешь?

– Да…

– Вы оба оставайтесь в гостиной, а я заберу Ноэ, и мы пойдем…

– Пройдемся? – перебила я.

Он бросил на меня взгляд, полный нежности.

– Точно. А за это время вы сможете потихоньку уехать в Руан.

– Я не хочу вас оставлять…

– Но это необходимо.

– У тебя нет выбора, – поддержал его Поль. – Паком прав.

– А как же экзамены? – беспомощно сопротивлялась я. – Он должен вернуться домой.

– Мы найдем выход. И потом, вполне возможно, что все как-то разрешится за несколько дней. Согласна?

По моим щекам катились слезы, я съежилась, капитулируя перед неизбежным. Я вынуждена оставить сына, положившись на Пакома. Впервые о нем буду заботиться не я.

– А как ты поступишь с Николя? – спросила я слабым голосом.

– Разберусь, – жестко ответил Паком.

Он не позволил мне задать следующий вопрос, поцеловал в лоб и ушел к Ноэ, обменявшись понимающим взглядом с Полем.

Перед тем как закрыть двустворчатую дверь из гостиной в коридор, он в последний раз улыбнулся мне.

До нас доносились их приглушенные голоса. Пакому не пришлось дважды звать Ноэ на прогулку. Я зажмурилась, чтобы лучше их слышать, чтобы не упустить звук их шагов. Через пару минут они вышли из квартиры, Ноэ не захотел попрощаться со мной, ни даже взглянуть на меня. В его жизни для меня больше не было места. Я подошла к окну и приложила ладонь к стеклу, словно пыталась дотронуться до сына. Вот они оба появились на крепостной стене, Ноэ шел, сгорбившись и опустив голову. Паком посматривал на него, но ничего не говорил. Он положил ему на спину руку, и эта рука, я знала, готова защитить Ноэ от всех неприятностей. Через несколько метров Ноэ остановился, его сотрясали рыдания. Паком обхватил его и повернул лицом к морю. Казалось, они стояли так целую вечность. Наконец мой сын успокоился, и они пошли дальше.

– Поразительный человек, – прокомментировал Поль.

Я сумела выдавить единственное слово:

– Да.

– Он делает для Ноэ то, что никто, и я первый, не смог сделать.

– Что ты имеешь в виду?

– Он спонтанно занял незанятое место, то самое место, присвоить которое ни у кого не хватило смелости, несмотря на просьбы Ноэ…

Чувство вины и подавленность Поля добили меня. Не отрывая глаз от Ноэ и Пакома, я потянулась к нему, он дал мне руку. Из-за своей честности и уважения к истории Ноэ Поль не поддался на его уговоры, и вот сегодня из-за моей лжи он отвергнут им так же, как и я.

На обратном пути Поль предупредил о нашем приезде мою сестру, но я не разобрала ни слова из того, что он говорил Анне. У меня не было ни сил, ни даже желания вмешиваться. Я просто положила голову ему на плечо. Дорога окончательно вырубила меня, я не могла открыть рот, потому что боялась закричать, расплакаться, сойти с ума. Я почти сутки прожила в шоковом состоянии. Благодаря Пакому, благодаря нашептанным им словам утешения и крепкому объятию, я немного расслабилась. Но сейчас Пакома не было со мной, Паком был с Ноэ. В каком-то смысле он словно бы заботился обо мне через моего сына. Однако это ни в коей мере не смягчало моих мучений. Какую-то часть меня как будто отсекли.

Анна ждала нас у меня дома, непривычно спокойная. Она сразу принялась все организовывать, игнорируя эмоции, которые наверняка осаждали ее. Я наблюдала за тем, как она движется по квартире – у нее талант заполнять свободное пространство. Вот она исчезла на кухне, унося пакеты с едой из итальянской кулинарии, после этого протянула Полю бокал вина и велела посидеть на диване, пока мы с ней займемся неотложным делом. Не спрашивая моего согласия, она потащила меня по лестнице. В спальне усадила на кровать и пошла в ванную. Потекла вода, и вскоре воздух наполнился ароматом лавандовой эссенции. Выйдя из ванной, она принялась разбирать пакеты, которые я вначале не заметила, – вынула великолепный махровый халат и симпатичную пижаму и аккуратно разложила на кровати. Потом села рядом, взяла мою ладонь и стала ласково поглаживать.

– Сестричка, ванна с пеной и прочая моя ерунда должны показаться тебе бесполезными, и ты права, не спорю, но, думаю, ты в них нуждаешься. Я забочусь о тебе, как могу. В любом случае это не повредит. Смой с себя весь этот ужасный день и ужасную ночь.

Я сжала ее руку в знак благодарности за заботу и такт.

– Могу я оставить тебя одну? Ты не натворишь глупостей?

Я ободрила ее улыбкой пополам со слезами.

– Пойду проверю, как там Поль, у него вид не лучше твоего.

Она быстро поцеловала меня и оставила сидеть на кровати.

Не думала, что способна хотя бы частично сбросить напряжение и получить удовольствие, однако, погрузившись в горячую воду с пеной, заполнившей ванну, я застонала от блаженства. Я не имела права расслабляться, но сестра не ошиблась – ванна подействовала на меня как целительный бальзам. Я позволила себе прикрыть глаза. Что делают сейчас Паком и Ноэ? Если не ошибаюсь, Паком никогда не занимался никем, кроме себя. Как же он справится с подростком в разгаре экзистенциального кризиса? Когда он предложил взять на себя Ноэ, это была импульсивная реакция, он не представлял себе, во что все выльется. А может, вовсе не так? Может, он, напротив, хорошо знал, во что ввязывается, и это его не пугало. Ноэ инстинктивно принял Пакома с первой минуты, и тот был сейчас, пожалуй, единственным человеком на свете, на которого, как считал мой сын, он мог положиться. Это было невыносимо: чтобы выжить, мой ребенок обращается к почти чужому человеку. Я мечтательно вздохнула: вот бы превратиться в маленькую мышку и спрятаться в квартире в Сен-Мало, чтобы понаблюдать за ними.

Я спустилась вниз, закутавшись в пушистый халат. На диване сидели Поль с Анной и упорно молчали. Взгляд Поля был устремлен куда-то вдаль, он словно отсутствовал. В чем же, на самом деле, Ноэ мог его обвинить? В чем он его упрекнул, если Полю так тяжело? Заметив меня, он бросился ко мне и внимательно оглядел. После чего удовлетворенно кивнул:

– Ты немного пришла в себя.

– У меня потрясающая сестра.

Анна порозовела, тронутая моим комплиментом и в то же время смущенная тем, что ее благодарят, хотя во всем происходящем у нее всего лишь второстепенная роль.

– Не спорю! – согласилась она. – Садитесь, будем есть!

Анна красиво накрыла на стол, мой бокал был наполнен вином, все было горячим и поджидало едоков. Ее старания растрогали меня до слез. Она поторопила нас, чтобы мы поскорее садились. Сегодня пригодился ее самый большой недостаток – гиперактивность, позволившая ей выстоять, не сломаться, как мы. Когда Анне бывало плохо, когда случались какие-то неприятности, ее было не удержать. Я ее хорошо знала, так что сначала удивилась ее самообладанию, а потом поняла: она старалась не сгущать и без того тяжелую атмосферу. Под ее непреклонным взглядом мы поели, ну или, скорее, что-то поклевали. Поль с замкнутым лицом сидел напротив меня. Иногда наши взгляды встречались, и тогда я читала в его глазах страдание, в точности повторяющее мое. Мы были не в состоянии разговаривать друг с другом. Я замечала, что обеспокоенная Анна посматривает по очереди на нас обоих.