Месть сыновей викинга - Лассе Хольм

Через почти два месяца пребывания в Эофорвике я воспринимал окружающую жизнь как нечто само собой разумеющееся – я никогда не стал бы частью этого многоголосого фона, но смог привыкнуть к нему и едва замечал. Если бы я знал, что все эти люди под конец дня перевернут вверх дном вполне мирное бытие, очаровательному хаосу толпы будет положен конец и близится суровая серая зима, возможно, я остановился бы и позволил себе в последний раз насладиться картиной привычной городской жизни. Но я был поглощен угрызениями совести и смотрел лишь на собственные ноги.

Я решил, что раз Ярвис все еще не доверяет мне, надо вернуться к нему и признаться, что спасение Нортумбрии меня совершенно не интересует, и что я ищу правду о смерти Рагнара Лодброка лишь для налаживания отношений с Иваром Бескостным.

Я повернулся на пятках. Сгорбленного послушника нигде не было видно.

У колокольни ждала Ильва. Она вкрадчиво посмотрела на меня.

– Что с тобой стряслось? – спросила она.

– Ничего. У меня есть новые сведения.

– Ты выяснил, где спрятано монастырское серебро?

– Мы с Ярвисом обсуждали вещи поважнее.

В ее близко посаженных глазах вспыхнул гнев.

– Что может быть важнее моего серебра?

– Смерть Рагнара Лодброка.

Ильва мрачно кивнула.

– Допускаю, что кому-то это может быть важнее. Но для меня главное – серебро.

– Почему?

Она нерешительно переминалась с ноги на ногу. Пока я ждал ответа, обстановка вокруг несколько изменилась. Народ начал оживленно переговариваться и потянулся к Королевским воротам. Мы с Ильвой, с удивлением оглядываясь, последовали за людским потоком.

На поле за пределами городских стен, где раскинулся лагерь Ивара Бескостного, между палатками не было ни души. Скандинавы отправились к берегу Усана, устроив там настоящее сборище. Постепенно я начал догадываться, в чем причина массового передвижения к реке. Но окончательно понял, в чем дело, лишь когда сам оказался на берегу.

Будучи ребенком леса и проведя несколько лет в монастыре, я немало слышал о «длинных кораблях», но никогда не видел их своими глазами. Тем величественнее и ужаснее показалась мне картина, представшая моему взгляду.

Освещенные бледным светом заходящего солнца, корабли нескончаемой цепочкой тянулись к городу с южной стороны. Узкие, как гигантские рыбины, суда, казалось, парят над водой. Ряды весел, выставленных в отверстия под перилами, ритмичными синхронными движениями слаженно толкали корабли вперед. Внушительные центральные мачты возвышались над водной гладью. Вечер был безветреным, с поперечных перекладин безвольно свешивались огромные четырехугольные паруса. Длинные доски, скрепленные внахлест, органично обнимали корпуса от кормы до носа, где резко поднимались из воды, поддерживая резные звериные головы, раскрашенные в яркие цвета: тут были и ощерившиеся волки, и кони с раздувающимися ноздрями, и фантастические животные из кошмаров безумца.

– Значит, уже поздно, – обреченно сказала Ильва.

Я поднял взгляд.

– Ты знала, что сюда придут драккары, – сказал я. – И хотела отыскать сокровище раньше, чтобы завладеть им единолично.

– Завладеть? – Она горько улыбнулась. – Да ты совсем ничего не понимаешь, сакс.

– Тогда объясни.

– Теперь это не имеет значения.

Она кивнула в сторону первого корабля, будто ответ стоило искать там.

На носу драккара стоял щуплый светловолосый человек. Он кричал и победно махал людям, стоявшим на берегу, словно прибытие флота к месту назначения было целиком и полностью его заслугой. Он ловко вскарабкался на борт и спрыгнул, выставив ноги далеко вперед. Я думал, он собирается приземлиться прямо в воду, но он оказался на веретене самого первого весла в ряду, умудрившись поймать момент, когда весло едва коснулось водной глади. Несколько мгновений он удерживал равновесие, находясь в непрерывном движении, затем перепрыгнул на следующее весло. Так он «протанцевал» на весельных веретенах до самой кормы и, добравшись до последнего весла, обернулся и прыгнул обратно на борт, где его принял Бьёрн Железнобокий. Седобородый великан вытянул вперед свою широкую лапищу и затащил приемного сына на корабль.

Танцором на веслах оказался Хастейн. Он и привел скандинавский флот к столице короля Эллы.

Ивар Бескостный был чрезвычайно доволен. Он восседал на троне властителя Нортумбрии – высоком кресле с позолоченными деревянными набалдашниками по краям спинки. Тусклый дневной свет просачивался сквозь небольшие окошки в толстой стене, падая на ряд колонн, поддерживающих каменные своды. Этот продолговатый зал явно когда-то служил римским солдатам караульным помещением. Теперь здесь находился тронный зал короля Нортумбрии.

Перед подиумом с троном выстроились братья рыжебородого ярла. В каменном полу зияло несколько дыр разного размера, сквозь которые можно было разглядеть брусчатку под двумя сводами Королевских ворот. Тогда я не понимал назначения этих отверстий. Теперь, из собственного горького опыта, знаю, что они называются «дырами-убийцами», и через них можно сыпать на головы атакующих врагов раскаленный песок или кипящую смолу.

– Я созвал вас, чтобы обсудить три вещи, – начал свою речь Ивар Бескостный.

Бьёрн Железнобокий, сложив огромные руки на необъятном пузе, прятал за седой бородой выражение полнейшего безразличия. Черная коса Сигурда Змееглазого блестела, освещаемая проникающим извне светом, так же ярко, как и его браслеты. Хальфдан Витсерк в свежевыстиранной рубахе беспокойно бродил вокруг подиума, его гладковыбритое лицо то и дело искажалось очередным мышечным спазмом. Уббе тоже находился в зале, но почтительно держался в стороне от остальных. Жиденькая бородка, обрамляющая его круглый подбородок, свидетельствовала о том, что он не оставил попытки отрастить такую же внушительную бороду, как у его уважаемых братьев.

Вполне естественно, что Ивар собрал братьев, чтобы отпраздновать легкое завоевание второго по величине города Англии. Странно было то, что я оказался шестым участником этого сборища.

– Доставили ли нам саксы какие-либо хлопоты? – спросил рыжебородый ярл у собравшихся и обвел их взглядом. Все дружно замотали головами.

Жители Эофорвика смирились с неизбежным. С городских стен они беспомощно наблюдали, как к берегу причаливают все новые и новые корабли, высаживая на их земли все больше и больше скандинавов, которые, не смущаясь близостью укрепленного города, оседали на поле к югу от Королевских ворот. Очень быстро площадь палаточного лагеря сравнялась с площадью самого Эофорвика. В нем разместилось около трех тысяч воинов и полторы тысячи женщин, детей и рабов. Вдоль речного берега образовался целый лес из длинных тонких корабельных мачт.

– А я и не рассчитывал ни на какие хлопоты, – прогрохотал Бьёрн Железнобокий. – Христиане – доверчивый народ, а ты обещал им мир.