Цветок в пустыне - Джон Голсуорси

Шофёр остановил такси, чтобы осмотреть заднюю шину. С холма потянуло ветерком, к Динни донёсся запах цветущей бузины. Девушка закрыла глаза. Скромные белые пахучие цветы! Шофёр сел на место, машина рванулась вперёд. Неужели жизнь всегда будет вот так же отрывать её от любви? Неужели любовь никогда не убаюкает её, опьянённую и счастливую, в своих объятиях?

"Ужасно! – подумала она. – Лучше бы уж я избрала члена Жокейклуба!"

Начался Ройстон, девушка попросила шофёра:

– Остановите, пожалуйста, у почты.

– Слушаю, мисс.

Телеграммы для Динни не было; тогда она осведомилась, как найти мистера Масхема. Служащая взглянула на часы:

– Это почти напротив, мисс, но если вам нужен лично мистер Масхем, так он только что проехал мимо, я сама видела. Он направлялся к себе на завод. Прямо через весь город, потом направо.

Динни села в такси, и машина медленно двинулась дальше.

Впоследствии девушка так и не могла вспомнить, кто из них – она или шофёр – остановил машину, повинуясь инстинкту. Когда он обернулся и предупредил: "Похоже, что здесь драка, мисс", – Динни уже вскочила на ноги, пытаясь заглянуть через головы зрителей, стоявших кольцом на мостовой. Она увидела окровавленные лица мужчин, градом сыплющиеся удары, отчаянную и молчаливую схватку. Она открыла дверцу, но подумала: "Он никогда мне не простит!" – снова захлопнула её и прикрыла рукой глаза, зажав другою рот и чувствуя, что шофёр тоже стоит.

– Вроде как всерьёз сцепились! – услышала она его восхищённый возглас.

Каким страшным, диким выглядит Уилфрид! Но голыми руками они друг друга не убьют. К ужасу девушки примешивалось ликование: он приехал сюда для того, чтобы драться! И всё же ей казалось, что каждый удар падает на её тело, что она сама повторяет каждое усилие и движение борющихся.

– Как назло ни одного полисмена! Так ему! Ставлю на молодого! – горячился увлечённый зрелищем шофёр.

Динни увидела, как противники расцепились, как Уилфрид, вытянув руки, ринулся вперёд; услышала, как кулак Масхема ударился о его грудь; затем они снова обхватили друг друга, зашатались, рухнули, опять вскочили, задыхаясь и обмениваясь свирепыми взглядами. Потом она увидела, что её заметили – сначала Масхем, за ним Уилфрид. Противники отвернулись, и всё кончилось. Шофёр пробормотал: "Эх, жаль!" Динни опустилась на сиденье и тихо попросила:

– Поезжайте, пожалуйста.

Прочь, прочь отсюда! Достаточно того, что они видели её, – может быть, более чем достаточно!

– Проезжайте ещё немного вперёд, затем разворачивайтесь и обратно в город.

Снова они не начнут.

– Драться-то как следует ни один не умеет, но ребята смелые.

Динни кивнула. Рукой она всё ещё прикрывала рот, потому что губы у неё дрожали.

– Вы что-то побледнели, мисс. Крови испугались? Вы зашли бы куданибудь да выпили глоток бренди.

– Не здесь, – выдавила Динни. – В следующей деревне.

– В Болдоке? Ладно.

И шофёр дал газ.

Когда они снова проезжали мимо гостиницы, толпа уже разошлась. На улице не было никаких признаков жизни, если не считать двух собак, мужчины, мывшего окна, и полисмена.

В Болдоке Динни кое-как позавтракала. Понимая, что теперь, когда взрыв произошёл, ей должно стать легче, она с удивлением ощутила, что на неё навалилось какое-то мрачное предчувствие. Не возмутил ли Уилфрида её приезд? Он может вообразить, что она явилась его защищать! Её случайное появление прервало драку, она видела их растерзанными, окровавленными, утратившими достоинство. Девушка решила никому не рассказывать, где была, – даже Стэку и дяде.

Но подобные предосторожности бесполезны в столь цивилизованной стране, как Англия. Уже в вечернем номере "Ивнинг сан", под заголовком "Кулачная расправа в высшем свете", появилось красочное, хотя и не совсем точное, сообщение о "стычке в Ройстоне между известным коннозаводчиком мистером Джеком Масхемом, кузеном баронета сэра Чарлза Масхема, и высокочтимым Уилфридом Дезертом, вторым сыном лорда Маллиена и автором поэмы "Барс", вызвавшей недавно такую сенсацию". Написано оно было живо и образно и кончалось следующими словами: "Полагают, что причиной ссоры явилась, вероятно, позиция мистера Масхема в вопросе о пребывании мистера Дезерта в членах некоего клуба. Мистер Масхем, видимо, возражал против оставления мистера Дезерта в списках клуба, поскольку тот довёл до всеобщего сведения, что «Барс» написан им на основе личных переживаний. Хотя эта стычка вряд ли поднимет престиж аристократии в глазах народа, она, несомненно, свидетельствует о большом мужестве обеих сторон".

За обедом дядя, ни слова не говоря, положил газету перед Динни и воздержался от комментариев. Девушка напустила на себя бесстрастный вид и хранила его, пока баронет не спросил прямо:

– Ты была там, Динни?

"Проницателен, как всегда", – подумала девушка и кивнула, потому что даже теперь, приобретя привычку манипулировать правдой, она всё-таки была не способна на заведомую ложь.

– В чём дело? – осведомилась леди Монт.

Динни подвинула газету тётке, которая пробежала заметку, щуря глаза, так как страдала дальнозоркостью.

– Кто одолел, Динни?

– Никто. Они просто прекратили драку.

– Где находится Ройстон?

– В Кембриджшире.

– Из-за чего дрались? Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.

– Он спрятал тебя в багажник, Динни?

– Нет, тётя. Я просто случайно проезжала мимо.

– Религия ужасно разжигает страсти, – изрекла леди Монт.

– Да, – с горечью согласилась Динни.

– Их остановило твоё присутствие? – спросил сэр Лоренс.

– Да.

– Мне это не нравится. Я предпочёл бы полисмена или нокаут.

– Я старалась, чтобы они меня не заметили.

– Виделась ты с ним потом? Динни покачала головой.

– Мужчины тщеславны, – объявила тётка.

На этом разговор прервался.

После обеда Стэк по телефону сообщил ей о возвращении своего хозяина, но интуиция подсказала Динни, что ей не следует искать встречи с Уилфридом.

Она провела беспокойную ночь и с утренним поездом вернулась в Кондафорд. Было воскресенье, и все ушли к обедне. Как поразительно далека она теперь от семьи! У Кондафорда тот же вид и тот же запах, живут в нём те же люди, занимаясь теми же делами, что и раньше, и однако всё стало иным! Даже шотландский терьер и спаниели обнюхивают её с таким выражением, словно сомневаются, своя ли она.

"А может быть, я уже чужая? – спросила себя Динни. – "Не слышит человек благоуханья, когда он сердцем далеко".

Первой вернулась Джин, так как леди Черрел осталась у причастия, генерал подсчитывал кружечный сбор, а Хьюберт отправился осмотреть деревенское поле для крикета. Она застала Динни сидящей около старых солнечных часов перед клумбой дельфиниумов. Расцеловавшись с золовкой, Джин с минуту постояла, глядя на неё, потом посоветовала: