Силы небесные - Елена Корджева

Каролину он попытался остановить, попросту преградив ей дорогу широкой грудью. Пес молчал, но всем видом показывал, что крайне не одобряет присутствия здесь этой длинноногой девушки. Стефан, попытавшийся урезонить не в меру бдительного охранника, наткнулся на внимательный, уверенный в своей правоте взгляд. Донельзя удивленной Агнешке пришлось оторваться от работы, чтобы, обняв за шею, оттащить изрядно подросшего щенка от гостьи. Женщины мило беседовали: одна из них извинялась за питомца, вторая – восхищалась работами, но ни одна не упустила возможности разглядеть собеседницу. Уже простившись и выходя из холла, Стефан уловил движение сзади. Это Агнешка по дружбе показывала вслед ему большой палец, ясно обозначая, что одобряет его выбор.

Окрыленный, он продолжил знакомить длинноногую гостью с достопримечательностями центра.

Но поведение пса с говорящим именем Оберег показалось странным.

Интерны приехали надолго. Или не очень – как посмотреть. Кому-то три месяца не срок, а кому-то – целая жизнь. Стефан, во всяком случае, не торопился. С каждым днем срок его пребывания на Земле уменьшался, и затевать что-то серьезное смысла не имело. Но если Каролина захочет… Что же, он возражать не будет.

Пока все сводилось к тому, чтобы прогуливаться со стаканчиком кофе по территории. Манаа, старательно охранявший хозяйку, по-прежнему проявлял неслыханную бдительность и всячески старался остановить спутницу Стефана. Тот даже в шутку приревновал пса, решив, что собачьи гормоны тоже реагируют на красоту.

Агнешка, впрочем, развеяла эту теорию.

Они сидели в уютной гостиной супругов Тишер – это уже становилось традицией. Одной из причин, по которой Стефан любил это место, был портрет Алиты, занимавший почетное место на стене напротив дивана. Сколько бы художница ни писала картин, эта по-прежнему будоражила ум и сердце.

– Никогда такого не было.

И она рассказала, что точно так же щенок реагирует, по крайней мере, еще на двоих новичков. Возможно, он вовсе не такой уж флегматик и некоторые люди ему попросту не нравятся, предположила художница.

Назавтра Стефан по приглашению одной из медицинских ассоциаций улетел в двухнедельное турне по Америке и Канаде. Межконтинентальные перелеты, ежедневные выступления, встречи и посещения всевозможных медицинских центров выматывали до предела. Единственное, о чем он мог мечтать по возвращении, – это выспаться хотя бы один раз без необходимости вскакивать по будильнику в пять утра, чтобы к семи гладко выбритым, с иголочки одетым и искрящимся жизнью и чувством юмора предстать перед очередной командой медицинских светил, так и норовивших докопаться чуть ли не до кишок, чтобы удостовериться, что он действительно тот, за кого себя выдает. По какой-то странной прихоти воображения Стефан теперь очень сочувствовал президентам США, каким-то мистическим образом выдерживающим подобный ритм жизни во все время предвыборной кампании. Ни за что на свете не согласился бы он добровольно посвятить жизнь моральному эксгибиционизму, к тому же столь утомительному физически.

По какой-то неизвестной причине рейс задержали почти на пять часов, и Стефан вернулся вымотанным до предела. И сразу же завалился спать, несмотря на то, что время было обеденное. Проснулся он от стука в дверь. Вероятно, он все же выспался, ибо выскользнул из сна легко и даже сразу сообразил, где находится. Вот только определиться с временем оказалось не так легко – сказывалась разница в часовых поясах. Но, судя по тому, что за окном темнело звездное небо, стояла глубокая ночь. Легкий стук повторился, и Стефан убедился, что ему не послышалось. Накинув халат – просто чудо, что он оказался висящим в ванной, а не затерянным среди неразобранного тряпья, – открыл дверь. В нос ударил острый запах пиццы, и тело, которое не кормили бог знает сколько, отреагировало немедленно: рот наполнился слюной, а в желудке буквально заиграла музыка. Коробку, источавшую соблазнительный запах, держал не кто иной, как Каролина, одетая не в привычный белый халатик, а во что-то темное, но не менее откровенно демонстрирующее ножки.

– Ты же голодный совсем. Вот, «Four seasons»[28], должно быть вкусно.

И Стефан немедленно согласился. Он действительно был чертовски голоден. Как оказалось, к пицце полагалась не кола, а, вопреки всяким ожиданиям, пиво, которое пришлось как нельзя кстати. Черт побери, он совсем забыл про эту крошку, а она, оказывается, ждала и даже заботилась. «Надо будет пригласить ее куда-нибудь», – подумал он, запихивая в рот очередной кусок. «Она» тем временем расположилась в кресле напротив, скромно сложив руки на сияющих в лунном свете круглых коленках. Вообще лунный свет – вещь чертовски обманчивая. Даже такая простая вещь, как дыхание, вызывает феерический эффект, ибо некие сакральные округлости то бликуют в неверном свете, то исчезают в темноте, заставляя замирать в ожидании следующего их появления. Каролина смотрела, как он жадно поглощает пиццу, а ночное светило играло бликами на едва прикрытом теле. И чем меньше оставалось пиццы и пива, тем больший интерес вызывала эта вечная игра женщины со светом и тенью.

Коробка наконец опустела. Требовалось всего одно движение, чтобы встать и забрать тару, но оно так и осталось незавершенным, ибо картон упал на пол, а Каролина каким-то непостижимым образом переместилась в пространстве так, что две фигуры очень естественным образом слились в одну. И теперь в зыбком лунном свете шевелилась и стонала странная тень, чей ритм ускорялся, словно она куда-то очень спешила в ночи.

Стефан проснулся словно от толчка. Что-то – что именно, он спросонья разобрать не мог – выдернуло его из сна, и сердце глухими толчками забухало в ушах, гоня по телу волны адреналина. Он вскочил и, прыгая на одной ноге, принялся усердно впихивать ногу в ставшие вдруг ужасно неудобными штаны. Нужно было спешить, ибо случилось нечто совершенно неординарное: хрипло и глухо, как никогда ранее, лаял Манаа.

Стефан выскочил из комнаты и огромными прыжками понесся на звук, торопясь и оскальзываясь на траве, влажной от росы едва занимавшегося утра. В сумеречном свете виднелись фигуры, так же, как и он, спешившие к источнику звука. Где-то хлопали двери, кто-то кричал, и за спиной, совсем рядом слышалось чье-то шумное дыхание, но оборачиваться не хватало времени. В конце концов – казалось, прошли часы, хотя кому как не Стефану знать, насколько ткань времени может сжимать часы и растягивать мгновения до поражения или победы – он достиг цели.

Неистовый лай доносился из секретного, закрытого на все замки блока омоложения. И, вопреки всем правилам и порядкам, сейчас никакие двери не преграждали путь – все стояло нараспашку.

Стефан влетел в помещение и обнаружил, что он там далеко не первый. Здесь уже были трое охранников, двое из которых держали на мушке нарушителей, а третий безуспешно пытался урезонить Манаа, загнавшего троицу в дальний угол и продолжающего звать на помощь. Ни Стефану, ни Хансу – как оказалось, это именно он бежал следом, – не удавалось ни прекратить лай, ни извлечь из угла закрывающих лица нарушителей. Пес всего лишь покосился на прибежавших и движением хвоста обозначил, что заметил присутствие, но, видимо, не счел их полномочия достаточными, чтобы снять оборону.