Изменить судьбу - Юлия Богатырёва

«Блин! И кто меня за язык тянул?!» — досадливо подумала я, а вслух недовольно проворчала:

— Ну ладно, спою, но только одну.

И тихонько спела ему «Спят усталые игрушки», стараясь смотреть в окно, а не на Адама, чтобы не смущаться. Я чувствовала себя как-то неловко от того, что пою эту детскую колыбельную взрослому парню, практически своему ровеснику, а не младшей сестренке, поэтому, когда я закончила петь, то не сразу решилась посмотреть в глаза своему другу. Адам молчал, никак не комментируя мои вокальные данные, и я обрадовалась: может, все-таки заснул? Но взглянув на него, я убедилась, что это не так: он смотрел на меня таким завороженным взглядом, что я смутилась. В его глазах застыло немое восхищение:

— Оль, почему ты никогда не пела мне раньше? У тебя такой чудесный голос!

— Угу. Только не надо мне льстить. Ты так говоришь только потому, что меня любишь — улыбнувшись, проворчала я.

— Да нет же, причем здесь лесть? Я, правда, в восторге. Знал бы раньше, давно бы раскрутил тебя на это занятие. Спой мне еще, а?

— Ну уж нет! Мы договаривались только на одну колыбельную! — запротестовала я.

— Ну так и что же? Не пой мне другую, спой ту же самую — Адам так хитро улыбнулся, что я засмеялась — Правда, Оль, не понимаю, чего ты так стесняешься. У тебя отлично получается. Давай, спой еще разок, а я уж, так и быть, постараюсь заснуть.

— Ну ладно, уболтал. Но это последний раз. И чтобы спал как миленький, а то больше никогда тебе петь не буду — шутливо пригрозила я.

Парень, дурачась, сделал испуганное лицо:

— Все, все. Уже сплю.

Я выполнила свое обещание, и на этот раз Адам выполнил свое: действительно заснул. Я разглядывала его, и постепенно меня одолели грустные мысли: чем больше я раздумывала над той ситуацией, в которой мы с ним очутились, чем больше пыталась интуитивно ее прочувствовать, тем больше мне казалось, что Адам попал сюда, в эту больницу не просто так. Здесь есть доля моей вины и, видно, не малая. Да, конечно, на первый взгляд все казалось случайным стечением обстоятельств, но я уже давно уяснила, что у каждого события есть своя причина, которая обязательно связана с мыслями и поступками людей, в ней участвующих. По всему выходило, что мы с Адамом в чем-то крупно провинились и теперь оба наказаны: он не может участвовать в чемпионате, а я лишилась своего дара. А единственное, за что я и он чувствуем себя виноватыми — так это за то, что мы не до конца честны с Маринэ. Следовательно, чтобы «наказание» не повторилось, мы должны показать, что усвоили «урок», иначе на нас так и будут сыпаться несчастья со всех сторон. А я уже не в состоянии устранить их последствия и защитить того, кто мне дорог. Выходит, если причина в том, что мы строим свое счастье на несчастье другого человека, то самое простое, что мы можем сделать — это перестать сближаться…

Господи, ну почему все так сложно?! Почему не только люди, но даже сама судьба против нас?! Неужели мы делаем что-то настолько противоестественное и незаконное, что нам никак нельзя быть вместе? Или мы где-то ошиблись? В чем тогда заключается эта ошибка? Сплошные вопросы, а ответов что-то не видно… Одно я знаю точно: расстаться с Адамом сейчас будет невыносимо тяжело для меня. И для него, наверное, тоже. Особенно теперь, когда он не попал на свой чемпионат и вместо этого лежит в больнице с переломом. Но не могу же я допустить, чтобы он опять угодил под машину или вляпался еще в какую-нибудь смертельно опасную ситуацию! Если он умрет, я просто не знаю, что буду делать… Уж лучше пусть будет вдалеке от меня, но живой, чем мне придется идти на его похороны… Я судорожно вздохнула. Похороны. Какое ужасное слово!

В палату заглянула медсестра — она пришла делать укол пациенту у противоположной стены и невольно отвлекла меня от грустных мыслей. Я еще раз взглянула на спящего Адама. Хотя он и был истощен и травмирован, все равно он был такой красивый! Во сне его лицо выглядело таким безмятежным и беззащитным, что я поняла: я не смогу в данный момент самоустраниться из его жизни, даже ради его безопасности. У меня душевных сил не хватит нанести ему такой удар, да еще и самой пережить это расставание. Ладно, подождем, пока он поправится и выйдет из больницы. Может, к тому времени меня посетит догадка, как нам быть и я что-нибудь придумаю.

Утешив себя этой мыслью, я встала, чтобы посетить местный туалет. Но на выходе из палаты столкнулась с седым, но крепим мужчиной в джинсах и куртке от спортивного костюма. Я посторонилась, пропуская его в палату, но что-то не дало мне сразу уйти. Посетитель орлиным взором окинул больничное помещение, на лице его промелькнуло узнавание, и он сделал шаг по направлению к койке моего друга. У меня в голове мелькнула догадка:

— Максим Леонидович? Это вы?

Мужчина удивленно посмотрел на меня:

— Я вас знаю?

— Заочно. Я — Ольга Соколова. Мы недавно разговаривали по телефону. Помните?

— А-а-а, экстрасенс! — тренер радостно улыбнулся, а я поморщилась и грустно сказала:

— Больше нет. Давайте поговорим в коридоре. Адам сейчас спит и его лучше не будить — и так он заснул с большим трудом.

Тренер нахмурился и молча вышел из палаты вслед за мной. Мы остановились друг напротив друга, и мужчина принялся беззастенчиво меня разглядывать. Я от него не отставала. У тренера по боксу было волевое, открытое и слегка загорелое лицо, но видно было, что он уже не молод: лоб избороздили морщины, а волосы были сплошь седые. Хотя может быть это и не возрастные изменения, а просто слишком сильные стрессы на него так повлияли? Сложно сказать. Если бы я попыталась описать его одним словом, то больше всего подошло бы слово «кряжистый». Хоть мужчина уже и был в летах, он оставался крепким и мощным, как дуб. Серые глаза внимательно изучали меня как некую диковинку. Наконец, тренер пришел для себя к каким-то выводам и нарушил молчание первым:

— Не думал, что нам придется встретиться при таких обстоятельствах, но я все равно рад видеть вас, Ольга. Можно на «ты»?

Я слабо улыбнулась и вежливо ответила:

— Конечно. Мне тоже приятно познакомиться в живую.

— Я был у лечащего врача Идолбаева, она рассказала мне в каком он сейчас состоянии. Но я бы хотел услышать твое мнение. Мне почему-то кажется, что ты об этом можешь знать больше, чем врачи, не так ли? — тренер хитро ухмыльнулся и я подумала, что они с Адамом действительно чем-то очень похожи.

— Вообще-то нет, Максим Леонидович, я знаю столько же, сколько и врачи. Состояние у Адама сейчас стабильное, но он очень слаб. И кстати, это не столько из-за аварии, сколько из-за ваших тренировок. Благодаря моему вмешательству из всех повреждений у него сохранился лишь перелом ребра… Можно сказать, у меня не хватило сил его залечить в тот момент, когда я еще могла это сделать, а теперь уже, к сожалению, не получится. Так что придется ему восстанавливаться самостоятельно, обычным способом.

Взгляд тренера из хитровато-добродушного сделался озабоченным: