Разорванное пространство - Джон Скальци

Доктор Брэдшоу злилась на проклятую пассажирку за то, что та оккупировала ее каюту.

(Собственно, об этом Кива уже знала после первой встречи с Брэдшоу, которая осмотрела ее раны и сказала, что она будет жить, но не предложила ничего, кроме простого обезболивающего. Кива могла ей посочувствовать, но не собиралась спать на долбаном полу в трюме, так что доктору Брэдшоу в любом случае пришлось бы смириться).

У первого помощника Номика имелись основания полагать, что Робинетт врет команде насчет доходности данного рейса, в чем не было ничего хорошего, поскольку у Номика имелись основания полагать, что Робинетт точно так же врал команде насчет доходности последних нескольких рейсов и что Робинетт вообще ведет себя намного более нечестно, чем обычно свойственно свободному торговцу (читай: контрабандисту).

Джини и Рольф, корабельные секс-работники, заметили, что команда выглядит мрачнее обычного, и это их основательно раздражало, поскольку им обоим приходилось тратить больше времени на то, чтобы играть роль эрзац-психотерапевтов, а не на то, за что им платили, то есть умело и эффективно снимать членам команды сексуальное напряжение, за что им полагалась плата за сеанс, а не жалованье. Если Робинетт собирался настолько досадить команде, он мог бы потратиться и на долбаного психотерапевта.

И так далее. За пять дней Кива узнала все, что ей требовалось знать о «Нашей любви» и ее команде, причем для этого ей не понадобилось втираться кому-то в доверие, или пытаться развеять чьи-то подозрения, или даже трахаться с кем-то ради информации (что ей приходилось делать в прошлом, но чего она старалась избегать, поскольку продолжала блюсти моногамию, несмотря на то что ее считали мертвой). Все, что ей было нужно, – наушники и готовность делать вид, будто она без ума от сериала. Киву это вполне устраивало, поскольку, по ее оценкам, команда «Нашей любви» состояла исключительно из долбаных отбросов общества, ставших контрабандистами из-за того, что в мире законности их никто не стал бы терпеть.

Однако с помощью одного лишь планшета и наушников большего Кива добиться не могла, и она переключилась на чтение романов, а потом стала ждать, когда представится подходящий момент для разговора.

Долго ждать ей не пришлось. В первый же день, когда она читала роман – какую-то дурацкую альтернативную историю, в которой Взаимозависимость оставалась связанной с Землей и все воевали друг с другом, или что-то вроде того, – в кают-компанию вошли двое членов команды по имени Сало и Химбе, которые уселись за соседний стол и стали жаловаться на скудость жалованья и бонусов в этом рейсе. Кива позволила им немного погоревать и излить душу, а затем, выбрав нужный момент, насмешливо фыркнула.

– Ты что-то сказала? – спросил Сало.

– Что? Нет, – ответила Кива. – Я тут увлеклась одной крайне дурацкой книжкой. Извините, не хотела вам мешать.

Оба вернулись к своим жалобам, пока Кива не фыркнула снова.

– Что? – спросил Химбе.

– Что – что? – невинно моргнула Кива.

– Ты уже второй раз фыркаешь, когда мы обсуждаем наши заработки в этом рейсе.

– Извините, – повторила Кива. – Честно, это лишь совпадение. Мне просто стало смешно от реплики одного придурка в этом романе. Но раз уж ты об этом упомянул, мне слегка интересно, почему для вас этот рейс столь неудачный?

– Потому что мы не везем никакого груза, только тебя одну, – ответил Сало.

– Могу понять, – кивнула Кива. – Я не товар, который можно продать, так что долю прибыли вам не получить. Но это вовсе не значит, что корабль не получит от меня никакой прибыли.

– В смысле?

– В смысле – «Наша любовь» задействует всю команду, чтобы доставить мою задницу на долбаный Бремен. И больше никакого груза. Это дорогое путешествие. Вряд ли капитан Робинетт отправился в этот рейс чисто по доброте душевной.

– Возможно, он в долгу перед кем-то, кому нужна твоя жалкая задница, – сказал Химбе.

– Возможно, – кивнула Кива и снова уткнулась в книгу. Химбе и Сало ушли, недовольно бормоча.

Несколько часов спустя зашла помощница казначея по имени Племп, налила себе чая и спросила разрешения присесть за стол Кивы. Та пожала плечами, не отрываясь от романа, который с каждой главой становился все хуже. Племп села.

– Я слышала, ты говорила Сало и Химбе, что у тебя есть сведения, будто корабль может заработать на этом рейсе, – сказала она после нескольких минут неловкого молчания.

– Кому?

– Сало и Химбе. Они сказали, ты с ними недавно разговаривала.

– Не знаю, с кем я разговаривала. Я просто читала, а они заговорили со мной. На мой взгляд, довольно невежливо с их стороны.

Кива вернулась к книге. Племп в замешательстве отхлебнула чая.

– Так, значит, корабль в самом деле на тебе зарабатывает? – спросила Племп, не в силах больше сдерживать любопытство.

– Понятия не имею, – ответила Кива. – Я этого не говорила. Я только сказала, что удивилась бы, если бы корабль не получил от меня прибыли. Как сказал капитан Робинетт, он заработает на этом рейсе вдвое больше, чем за последние два года.

– Он так сказал?

– Поскольку тогда я всерьез злилась, я не помню точных слов. Но – да.

– Значит, мы все-таки получим прибыль, – сказала Племп.

– Возможно, – пожала плечами Кива. – А может, настолько хреновая была у вас прибыль за последние два года.

В тот вечер за ужином Кива заметила множество устремленных на нее взглядов. Не обращая на них внимания, она закончила свой долбаный роман.

На следующее утро в дверь ее чулана постучали. Приоткрыв дверь, она увидела второго помощника Мейта Венделя, который, как она знала, находился в особо близких отношениях с первым помощником Номиком – как в философском смысле, так и в другом, всерьез намекавшем на то, что они от души трахают друг друга.

– Ходят слухи, будто вам кое-что известно о корабельных финансах, – сказал Вендель.

– Я всего лишь долбаная пленница, – ответила Кива. – И мне ни хрена не известно.

Вендель в замешательстве посмотрел на нее:

– Корабельное отребье утверждает другое.

– Отребье? Во-первых, это еще мягко сказано, мать твою, а во-вторых, твой капитан Робинетт ясно дал мне понять, что, если я нарушу корабельные порядки, он вышвырнет меня в долбаный космос, вне зависимости от того, о чем он договорился насчет меня с Надаше Нохамапитан. Так что я не собираюсь распускать никакие слухи, и любой, кто об этом заявляет, желает моей смерти.

На последнюю фразу Вендель не обратил внимания, как Кива и предполагала.

– Что там насчет каких-то договоренностей с Надаше Нохамапитан?

– Я думала, ты знаешь, – ответила Кива. – Я думала, все знают. Робинетт говорил, будто все вы знаете, почему я на корабле.