Гималайский зигзаг - Андрей Чернецов

— Ты считаешь? — спросила она и только затем сообразила, что сморозила что-то явно не то.

— Разве все двуногие существа, способные на оплодотворительный акт, — мужчины?

— Ты прямо феминистка… То есть феминист! — усмехнулась девушка. — Но… Это ты так намекаешь, что настоящий мужчина — это…

— Не я, — улыбнулся Амода. — Пока не я. Но стану, если… Если ты меня выдумаешь.

И тут Бетси поняла, что слова и вправду ничего не значат. Но не все. Некоторые…

— Ну тогда… — решительно заявила она. — Тогда сними для начала дхоти!

— Но я уже снял его…

Их руки соприкоснулись. Амода смотрел ей в глаза и улыбался, его губы шептали непонятные слова. Непонятные, очень теплые… «Неужели все дело в этом эликсире?» — успела подумать Бетси, но спросить не решилась.

— А теперь повтори за мной, — прошептал Амода. — Мы — одно целое.

— Мы — одно целое, — негромко проговорила девушка.

— Мы знали это с самой первой минуты. С той минуты, когда увидели друг друга…

— …Когда увидели друг друга.

И Бетси поняла, что это — правда. Так и было. Как только она его увидела…

— Ам, можно я… Можно я поцелую тебя?

— Пока нельзя. Потом, когда ты станешь Шакти. Только не спрашивай меня…

— Не буду…

Сильные руки Амоды легли ей на грудь, ласково коснулись сосков. Пальцы не двигались, но Бетси чувствовала, как все вокруг меняется, как меняется она сама, как во всем теле разгорается непобедимое пламя желания…

— Я стану Шакти?

— Станешь…

Он поднял девушку на руки, перенес на ковер. Теперь ладони Амоды медленно скользили вдоль ее бедер, колен, лона. Движения были медленными, тягучими, и Бетси чувствовала, как все вокруг начинает исчезать. Все — кроме Него. Мелькнула мысль о том, почему с этим парнем все иначе, все по-другому. Мелькнула, пропала. Так ли уж важно, что стало причиной — душистые благовония, напиток, его ласки? Сейчас она хотела одного — слиться с ним, исчезнуть, пропасть…

— Если я Шакти, то кто ты?

— Тот, кем ты меня почувствуешь… А сейчас ты будешь послушна.

— Я буду послушна…

И тогда наступил черед поцелуев, и девушка на миг забыла обо всем, даже о пламени желания, настолько его поцелуи показались чистыми и безгрешными. Остались только губы, его губы, и больше ничего, казалось, уже не нужно, лучше уже не будет, не может быть… Бетси даже не заметила, когда он вошел в нее, она уже ничего не замечала, потому что исчезла прежняя Бетси МакДугал, сумасбродная девица, ставившая свою жизнь на кон ради острых ощущений и пачки фунтов. И даже удивительно, что такая Бетси МакДугал могла жить на свете. Зачем так жить? К чему?

…Она стала Шакти.

И уже не Бетси МакДугал — Шакти Непобедимая, вечная спутница божества, вечная женственность, душа творения и разрушения, ласкала, прижималась, тянулась навстречу, закусывала до крови губы, потому что так хорошо не могло быть никогда, и маленькая капля боли спасала от безумия, от исчезновения в бездонной бездне…

А когда наслаждение взорвалось нестерпимым огненным фейерверком, в короткий, неимоверно короткий миг прозрения поняла, что Амода прав. Она еще не знала мужчин. То, что она испытывала, — лишь тень, легкая бесплодная пыль над пустынной равниной. Поняла — и сердце зашлось болью. В эту ночь она была Шакти. Ночь когда-нибудь кончится…

— …А ваши индийские мудрецы говорили, что женщины на этой земле похожи на стоптанные комнатные тапочки. Ведь так, Ам?

— Ты не такая.

— Да-да, я Шакти… Нет, Ам, я не Шакти. Может, я была ею какой-то миг, в тот миг, когда я выдумала тебя… Но выдумка — это только выдумка. Все это похоже на ожившую сказку, но наступит утро, я проснусь на смятых влажных простынях, и вода в душе снова будет противной и теплой, а на столе будут лежать недоеденные фрукты…

— Ты хочешь, чтобы я приказал Солнцу не спешить?

— День все равно наступит, мой всемогущий Амода! И я снова стану той, что и была прежде…

— Нет. Шакти будет жить в тебе. Всегда.

— Я не верю в ваших богов, Ам! Лучше я тебя поцелую. Моя Шакти говорит, что уже можно…

Бетси спустилась вниз, к табльдоту. Там уже хлопотала мать Ришата — полная пожилая дама с таким же, как у сына, смуглым приветливым лицом. Посмотрев на девушку, она лукаво улыбнулась. Молодая англичанка невольно смутилась, зачем-то поправила влажные волосы. Неужели отзвуки бурной ночи долетели сюда? Она старалась не кричать…

Впрочем, чему удивляться?

— Вы, случайно, не видели моего друга, — нерешительно поинтересовалась Бетси.

«Что это со мной? — поразилась девушка. — Я стесняюсь этой пожила женщины? Все, пора снова в воскресную школу!»

— Вы о своем красавце? — невозмутимым тоном уточнила хозяйка. — Как же. Умчался с самого утра, даже не позавтракал. Эк торопыга, право! По крайней мере в том, что касается…

Она не стала договаривать. Бетси и без того почувствовала, что краснеет.

— Он ничего не велел передать?

— Нет, милая, — сказала женщина. — А что, вы ни о чем не договорились?

Бетси промолчала.

На завтрак подавал обычные кашмирские блюда: лепешки, сыр и чай с медом. Аккуратно пережевывая свежую, вкусно пахнущую лепешку, запивая ее ароматным чаем, девушка пыталась разобраться в событиях последних суток. Слишком все быстро, слишком стремительно произошло: охота, убитый йети (ничего себе зверюга!), каталажка… То, что случилось ночью…

…Амода.

— Послушайте, — не выдержала она, поворачиваясь к почтенной матушке, — вы не знаете, кто он, собственно, такой, этот молодой человек? Он часто бывает в Сринагаре?

— Сринагар большое, — улыбнулась и положила на тарелку еду, — не уследишь за всеми пастухами, которые здесь бывают.

Девушка не поверила. Ответ прозвучал слишком быстро да и что-то неискренне посудилось в интонациях, с которыми была произнесена фраза. Старушка знала явно больше, чем хотела — или могла — сообщить. Ведь и ее сын вначале встретил Амоду чуть ли не рычанием, а потом…

Бетси помотала головой. Все, мисс Шакти, проехали! Нужно наконец и делами заняться…

* * *

Не без дрожи в коленях Бетси вошла в знакомое здание управления полиции Сринагара, откуда только вчера каким-то чудом удалось вырваться. Вошла — и тут же поняла, что ее визит явно не ко времени. В управлении царил хаос, но не первозданный, а хорошо организованный. Полицейские лихорадочно сновали по коридорам, перенося от двери к двери кипы бумаг, папок, каких-то свертков. Все это слегка напоминало то ли эвакуацию, то ли начало землетрясения.