Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - Елена Зевелева

Основательно помывшись и почувствовав себя по-настоящему свежим, Олег прямо в толстом гостиничном халате развалился в удобном кресле. Он не без труда справился с огромным телевизором, стоявшим на письменном столе напротив широченной двуспальной кровати, нашел НТВ, потом залез в мини-бар и, достав из него небольшую бутылочку джина «Бифитер» и банку горьковатого тоника, с огромным удовольствием вновь уселся в глубокое кресло, закурив любимую сигарету «Кэмел», и наполнил коктейлем высокий хрустальный фужер.

Просидев у телевизора пару часов, послушав новости, созвонившись с коллегами, он почувствовал себя намного лучше, чем сразу после прилета. Потом развалился прямо в халате поверх покрывала и, не включая телевизор, проспал часок. Его разбудил довольно уверенный и громкий стук в дверь. Это был Василий.

— Ну что, поедешь по городу? — спросил Василий, едва переступив порог. — Тогда не тяни, одевайся в темпе. Ох, прокачу! Зайдем еще в какое-нибудь увеселительное заведение заодно, потом в магазин нужно мне заскочить, да и тебе, наверное. Подарки же из Хохляндии жене скорей всего тоже повезешь? Позже времени на это ни у тебя, ни у меня не будет. Так что давай собирайся, а я тебя пока разговорами развлеку.

Олег стал одеваться в привычном для него темпе. Василий же стал рассказывать первый пришедший в голову анекдот.

Через несколько минут они уже пробирались по забитым пробками улицам Киева. Василий с большим знанием дела показывал памятники, храмы, музеи. Порой останавливаясь, рассказывал об истории создания величественных зданий, их архитекторах. Олег многого не знал. Он впервые приехал в украинскую столицу, центр которой напоминал ему почему-то Вену. Василий, бывавший здесь не раз, удивлял чуть ли не энциклопедическими знаниями.

— Как ты относишься к иконам? И вообще к древнерусской живописи? — спросил он вдруг Олега, слегка задумавшись. — Нравится тебе, например, Андрей Рублев? А Феофан Грек? Или тебе ближе со своими иконописными ликами наши современники, в частности Илья Глазунов? Я, знаешь, просто торчу от всего этого. И кстати, верю в чудотворную силу старинных икон. Представляешь, я проехал все монастыри в Подмосковье и могу тебе теперь с полным знанием дела сказать, что по моим далеко не полным сведениям в настоящее время в Московской области находится более трехсот православных святынь, первое место среди которых занимают, конечно, чудотворные иконы. Вот вернусь домой, обязательно напишу об этом, пусть люди знают, это ведь очень важно.

— Полностью с тобой согласен. Я бы с огромным удовольствием поехал с тобой как-нибудь посмотреть на все это великолепие. И даже не один, а с женой. Она у меня просто бредит старинными иконами. И прежде всего одной, которая когда-то была в доме ее предков. У ее прабабки была стариннейшая икона «Спас Нерукотворный». Так вот мы вдвоем ее ищем бог знает сколько лет, еще со студенческих времен, и найти никак не можем. Ускользает просто от нас, как только мы на ее след выходим. Так было уже не раз и не два. Я потом тебе расскажу подробней, может и подскажешь что. В последний раз уже у цели были, и на тебе: мужика, у которого она находилась — крупного бандитского авторитета — изрешетили накануне нашей с ним встречи. То ли его же бандиты, то ли менты — неясно. Следствие идет. Потом еще частный сыщик занимается попутно этим делом. Но результатов пока нет никаких.

— Историй о пропаже подобных икон я в последнее время что-то не слышал. Было время, когда после крушения империи их было столько — уставал записывать. А сейчас, как только поспокойней в стране стало, краж поубавилось. Так что чего не знаю, того не знаю. Могу только сказать, что иконы «Спас Нерукотворный», считай, все чудотворные, и особо почитаемы на Руси. Вот, скажем, в том же Подмосковье я обнаружил во время своей поездки древнюю замечательную икону «Спаса Нерукотворного» в Можайском районе. Она находится в Спасо-Бородинском монастыре, в храме Спаса Нерукотворного!

Насколько я знаю, она была иконой Ревельского пехотного полка, отличившегося в битве за Москву в Отечественной войне 1812 года. На всем протяжении войны с французом, как говорят, эта икона укрепляла дух русского воинства, так что вашей семейной она не может быть, думаю, никак. Хотя кто его знает? Всякое бывает в нашей жизни. Я уже ничему не удивляюсь в наше время. В монастыре рассказали мне, что хранящийся у них образ Спаса Нерукотворного помогает военным, ограждает от врагов как внешних, так и внутренних и, помимо прочего, укрощает злобу и ненависть людскую. Так что заметано — после возвращения в Москву где-нибудь через недельку обязательно поедем. А вдруг сам Спас Нерукотворный поможет вам с женой в поиске или хотя бы оградит от врагов, всяких негодяев и ворюг разных мастей, которые скорей всего вам и мешают? Так ведь? Это недалеко совсем от станции Бородино, если на электричке, а на машине мы и вовсе быстро туда-сюда обернемся.

По городу мотались недолго. На Крещатике зашли в обувной, где Олег купил себе хорошие зимние итальянские ботинки на меху, по московским меркам совсем за небольшие деньги. В соседнем с ним магазине подарков подобрал хорошенькую немецкую фарфоровую фигурку девочки с корзиной полевых цветов. Потом вместе с Василием купили духов и кремов для жен. Василий подумал не только о жене и дочке, но и о секретаршах из газеты, которые помогают ему побыстрей запускать в номер его материалы из разных горячих точек.

По приезде в гостиницу Олег вновь набрал номер Ольгиного мобильного. Застав ее на занятиях, несмотря на это, тут же сообщил ей радостную весть, которую только что узнал от Василия о храме Спаса Нерукотворного в подмосковном селе Семеновском.

Выслушав мужа и уточнив у него номер гостиничного телефона, она вдруг, задумавшись, произнесла свою коронную фразу:

— Вот теперь я точно уверена, это «Спас», как говорила моя бабушка, нам весточку дает, напоминает о себе. Молодец, Олег! Ты просто гений! Жду тебя! Приезжай быстрей! Мне без тебя очень грустно! Помни, я жду тебя с нетерпением!

Короткий разговор с женой обрадовал Олега. Он в темпе надел светло-голубую рубашку и темно-красный, в черный горох галстук, который очень любил, и, не забыв постучать, как договорились, в дверь Василию, помчался на первый этаж послушать журналистские сплетни о нынешнем положении в Украине. Накануне встречи с «панночкой» это было для него совсем немаловажно.

В баре «Сапфир» на первом этаже все столики были заняты коллегами Олега из московских средств массовой информации. Пили кофе, курили и яростно спорили. Он подошел к первому столу слева, за которым разместились человек семь, не меньше. Тон здесь задавал приятель Олега еще по работе в АПН Леонид Радзиевский, симпатичный мужик с аккуратной бородкой, часто мелькающий на экране телевизора с аналитическими обзорами политических событий.

— Ребята, умерьте свой пыл, — прихлебывая кофе из большой чашки, уверенно и громко говорил он своему оппоненту, известному радиожурналисту Виталию Думову из «Эха Москвы». — Поймите вы, наконец, что на Украине уже давно нет пророссийских политиков. И на Украине нет и антироссийских политиков.

— Кончай, Ленька, воду мутить, — возражал ему Виталий. — Кто ж, по-твоему, тогда здесь есть?