Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер

– …Низкорожденного Дадли, – подхватила Кейт.

Она о чем-то размышляла, глядя на меня.

– Послушай, а почему не рассказать об этом мастеру Сесилу? У него есть связи. Он помог бы тебе.

– Ни в коем случае. – Я стиснул ее ладони. – Обещай, что ты ни единым словом не обмолвишься никому, даже принцессе – и особенно принцессе. Нортумберленд достаточно могуществен, и ей еще потребуется наша помощь. Пусть это бремя лежит только на моих плечах.

«Бог да простит мне эту ложь», – подумал я.

Испепеляющая ненависть в глазах леди Дадли и головорез Стоукс – я просто не имел права вовлекать ее во все это. Как только выяснится, что я жив, за мной начнется охота. Что бы ни случилось, Кейт должна оставаться в безопасности.

– Я хочу попросить тебя кое о чем. Тебе, наверное, не очень понравится… И все же ты должна как можно скорее вернуться в Хэтфилд.

Она прикусила губу:

– А что, если я скажу «нет»?

– Тогда вспомни, что за времена сейчас. Елизавета нуждается в тебе. Ты самая способная и преданная среди ее слуг. И между прочим, сама ведь говорила, меня нанял Сесил. Думаешь, почему Уолсингем такой заботливый? Ходит тут и расспрашивает о моем самочувствии.

– Ну и что? – прошептала она и с размаху ударила кулаком по матрасу. – Нет уж, пусть найдут кого-нибудь еще. Ты рисковал достаточно. Даже ее высочество не потребует от тебя большего.

– А я все равно сделаю это большее. И ты тоже. Как же иначе? Ты любишь Елизавету.

– А ты? – помолчав, спросила она. – Ты ее… любишь?

– Она моя принцесса, – ответил я, притянув Кейт к себе. – И как принцесса заслуживает любви.

Свернувшись калачиком в моих объятиях, Кейт заметила:

– Говорят, ее мать была ведьмой. Я все думаю: может, Елизавета унаследовала это? Роберт Дадли пал к ее ногам, а затем и его отец. Она отвергла обоих, и теперь оба готовы наброситься на нее, как голодные волки. Словно на них действует заклятие, обращающее любовь в ненависть.

– Надеюсь, это не так.

Чуть позже я невинно осведомился:

– Так что, ты уходишь?

– Не сейчас, – выдохнула она.

К своему удивлению, утром я обнаружил, что лежу в постели один. Столик был аккуратно сложен, стулья расставлены в ряд вдоль стены. На одеяле высилась груда одежды. Как будто ночью ничего не происходило.

Только я успел потихоньку сползти с кровати, как дверь отворилась. На пороге возникла Кейт, с полотенцем, чашей для умывания и сундучком в руках. Она снова надела свое красно-коричневое платье, заплела волосы в косы – по виду не скажешь, что эта женщина провела бессонную ночь. Я потянулся, чтобы обнять Кейт, и, несмотря на притворное сопротивление, приник к ее губам. Через несколько секунд она шутливо оттолкнула меня со словами:

– Хватит. Вот завтрак. – Она обернулась к столику. – Уолсингем ждет внизу. Хочет поговорить с тобой, как только ты насытишься.

– А я и пытаюсь насытиться. – Я снова попробовал схватить ее.

Она проворно уклонилась, верткая как угорь:

– Советую довольствоваться вчерашним. Больше ничего не будет, пока ты не обеспечишь мне крышу над головой.

Кейт бросила мне полотенце.

– Подумать только! – рассмеялся я. – А вчера эта проказница клялась, что уже получила все, о чем мечтала в своей жизни.

– Так ведь женщина может и передумать. Давай-ка вставай, я помогу тебе вымыться.

Я повиновался, хотя мне и трудновато было держать себя в руках, пока Кейт тщательно намыливала и скребла меня с головы до пяток. Я поморщился, когда она сняла повязку.

– Больно?

– Немного.

Я покосился на рану. Выглядела она довольно мерзко.

– Там, наверное, все засорилось?

– Да, но тебе повезло. Пуля лишь задела плечо, содрала кожу.

Кейт достала из сундучка банку и принялась мазать рану чем-то зеленым. Выходит, она тоже разбирается в травах. Совсем как мистрис Элис.

– Французский рецепт, – пояснила Кейт. – Розмарин, скипидар и розовое масло. Хорошо заживляет раны.

Ловкими движениями она наложила новую повязку:

– Вот теперь порядок. Не очень удобно, но потерпи. И еще несколько дней в постели без всяких возражений.

Я слегка надавил ей на кончик носа:

– Тебе лучше знать.

Кейт помогла мне одеться – рубашка, новый кожаный джеркин, короткие штаны, пояс с пряжкой и даже новенькие сапоги из кожи козленка, почти моего размера. Кейт заметила мое удивление.

– Это все Перегрин, – пояснила она. – Сапоги он раздобыл на местном рынке. И сам приоделся – купил шапку и плащ. Говорит, что собирается стать твоим слугой, когда ты разбогатеешь.

– Тогда ему придется долго ждать. – Я крутнулся на пятке. – Ну, как я выгляжу?

– Словно принц.

Кейт разложила на столике хлеб и сыр, разлила темный эль, и мы позавтракали в дружеском молчании. Но я все время чувствовал ее тревогу.

– Плохие новости? – наконец спросил я.

– Уолсингем не приносит хороших. Но я, честное слово, не знаю, что ему надо. Он просто велел привести тебя. – Она скривилась. – Я выполнила задание. Теперь в его глазах я лишь невежественная женщина. А ведь я способнее его головорезов, могу вскрывать замки и кружить головы.

– И ко всему этому у тебя есть характер. Я бы на месте Уолсингема не нарывался.

– Не нарываться – это именно то, что следует делать тебе.

Кейт посмотрела на меня, как на галерее в Гринвиче, – кажется, с тех пор прошло лет сто!

– Помни: о чем бы он ни попросил тебя, это будет опасно.

– Ты же говорила, он помогал спасать мне жизнь, – заметил я.

– Помогал. И все же твою жизнь я бы ему не доверила. Он змея. Всегда сам по себе. Даже Сесил вряд ли полностью контролирует его. – Ее голос дрогнул. – Обещай не соглашаться ни на что опасное. Я, так и быть, поеду в Хэтфилд. Но я не хочу умирать там от беспокойства за тебя.

– Обещаю! – торжественно кивнул я. – А теперь скажи, куда идти.

– Вниз по лестнице и направо. Он в кабинете, дверь из зала. А я пойду в сад развешивать белье.

Спускаясь по лестнице, я улыбался. Так хорошо было вновь оказаться в скромно обставленном загородном доме: крикливое изобилие дворцов успело порядком мне надоесть. Перед дверью в кабинет я набрал в легкие побольше воздуха.

Он сидел за столом, а Уриан положил голову ему на колени. Кейт права, Уолсингем похож на змею. Что бы там ни говорили о его роли в моем спасении, первое впечатление не изменишь. Уолсингем вселял тревогу. Он ведь следовал за мной, подобно тени, с самого Уайтхолла, наблюдая, но не вмешиваясь до самого случая на парапете. Мне не известно, что у него на уме в этот раз. Нужно не выдать своего беспокойства.