Ипостась - Вадим Панов

– До Мандалая доберемся?

Кхайе пожала плечами. То ли она не знала, что такое Мандалай, то ли не ведала, в каком состоянии теперь пребывает дорога.

– Ладно, посмотрим.

До городка он добрался только к полудню. Когда солнце стояло в зените и нещадно жгло абсолютно лысую, гладко выбритую макушку. Любое дело требует тщательной подготовки и достоверности, поэтому пришлось протопать полтора десятка километров пешком. Сначала лесом, потом по дороге, разбитой и покрытой сетью неглубоких провалов, которые остались еще со дня Перерождения.

Монах поправил сангати, сползшее с плеча, и переступил порог, обозначающий границу владений этой семьи. Из дома – небольшого, но сложенного из камней, – вышел мужчина, одетый в лонджи[22]и клетчатую рубашку, цвета которой поблекли до почти равномерного серого оттенка. Хозяин дома учтиво поклонился вошедшему монаху. Ли Ханьфанг, который и был тем самым монахом, ответил на приветствие.

– Не сочтет ли бханте[23]возможным отобедать в нашем доме? – спросил мужчина.

– Я не могу принять твои дары, но Будда может, – согласно положенной формуле ответил Ли Ханьфанг.

Стол накрыли на улице. Нехитрая снедь и чистая родниковая вода пришлись как нельзя кстати после долгого пути по жаре. Разговаривали о звездах, благословении Будды Шакьямуни и том, что стоило ожидать в следующем году. Обычный, ничего не значащий треп, требующийся в подобных ситуациях.

На самом деле Ли Ханьфанга привело в городок совсем другое дело. Ему было глубоко наплевать и на обосновавшихся совсем недалеко от границ Нонгуина индусов, если только они не найдут первыми то, что было нужно майору. Он хотел найти того, кто сделал процессор. Тот самый, черный с оранжевыми кругами, который лежал в кармашке, специально пришитом к уттора санге изнутри. Потому что Ли Ханьфанг знал: сам процессор ничего не решает, имеет значение технология. Анклавы доказали своей более чем полувековой историей, что технология решает все.

– Нет ли в ваших краях человека, который смог бы починить вот это? – спросил монах, протягивая хозяину небольшой коммуникатор в темном титапластовом корпусе.

Сипай, как звали хозяина дома, принял из рук монаха устройство и с интересом посмотрел на него. Похоже, он никогда раньше не видел коммуникаторов. Тем более таких, произведенных корпорацией «Науком» уже после Перерождения.

Мужчина выглядел удивленным, он не предполагал, что у монаха может оказаться подобная игрушка.

– На окраине, – Сипай жестом показал, где, – живет старый китаец. Его зовут Фэн Чжи Бяо, но все называют его Часовщиком. Он поселился в наших краях больше пяти лет назад, привез с собой много каких-то коробок, которые расставил в своем сарае. Я не знаю, для чего они. Но Часовщик умеет чинить разные вещи. Возможно, он сможет справиться и с твоим устройством.

Больше пяти лет назад? То есть в те времена, когда на мировой арене появились тритоны. Очень похоже, что этот Часовщик именно тот, кто нужен майору. И насчет коробок все очень похоже.

– Не затруднит ли тебя, Сипай, показать, где живет этот человек?

– Конечно, я покажу. Только сначала позвольте предоставить вам ложе, чтобы вы могли отдохнуть, бханте, после долгой дороги.

– Благие дела не могут ждать, – многозначительно произнес монах и встал.

Городок был совсем небольшим, до хижины Часовщика дошли меньше чем за полчаса. На участке, заросшем густым кустарником, стояли два небольших строения на сваях. Во всем ощущалось запустение и разруха.

Ли Ханьфанг поблагодарил услужливого Сипая, приняв от него напоследок дары в виде вяленого мяса какой-то дичи, убитой в этих краях. Разумеется, есть эту гадость майор не собирался и выбросил воняющий падалью сверток в кусты сразу же, как только Сипай скрылся за ближайшим холмом.

С первого взгляда было ясно, что его кто-то опередил. В покосившемся сарайчике, торчавшем на едва держащихся опорах, царил полнейший кавардак. Но тот хлам, в который превратилось содержимое строения, давал четкий и однозначный ответ на вопрос, кто такой этот Часовщик.

Фэн Чжи Бяо никакой не часовщик. Конечно же, он хорошо разбирался во всевозможном электронном барахле. Это всегда было его профессией, утратившей актуальность в течение последних пяти лет. Он был гравером.

Майор Ли достал коммуникатор производства «Науком», способный подключаться напрямую к спутнику. Очень удобная штука. Несмотря на то что китайские машинисты основательно поработали с устройством, майор все же старался не пользоваться гаджетом без лишней надобности. Однако сейчас он хотел проверить правильность своей догадки. От этого многое могло зависеть.

Спутник как раз двигался где-то над головой, в темном холодном космосе, передавая сетевой сигнал на многие тысячи километров. Подключенная психоприводом к коммуникатору «балалайка» легко нашла требуемую базу данных.

Никакого Фэн Чжи Бяо там, разумеется, не было. Об этом легко можно было догадаться из самого имени – непривычного для местных, но вполне понятного для китайца. Иероглифы, которыми писалось имя гравера, как раз и означали «мастер, ремонтирующий часы». То есть часовщик.

Но в базе данных был некий Фэн Фэй Ху. Этот гравер работал в Анклаве Гонконг, он исправно платил дань триадам, которые и сливали подобную информацию в МГБ Поднебесной, – но семь лет назад исчез при загадочных обстоятельствах. Вместе с гравером исчезла и большая часть его электролабы. Куда и почему столь скоропостижно отчалил мастер Фэй Ху, так и никто и не узнал. В те времена профессия гравера утратила ценность, великие мастера, создававшие истинные шедевры в мире Цифры, стали никому не нужны: подонки из банды баварского прохвоста Сорок Два наводнили рынок относительно дешевыми и доступными штамповками. Услугами граверов иногда пользовались, в основном – истинные ценители искусства Цифры (или те, кто считал себя таковым), заказывая эксклюзивные «поплавки», ставшие чем-то вроде коллекционных экспонатов. Такие одноразовые заказы не могли прокормить большинство граверов, и мастерам приходилось искать иные пути.

Кропотливая работа с фактами навела Ли Ханьфанга на мысль, что Фэн Фэй Ху нашел свое Дао здесь. Майор опрыскал дверь и обломки, валявшиеся повсюду, специальным раствором. Отпечатков почти не было – глупо искать следы того, кто забрал гравера, маловероятно, что попавшие сюда люди не являлись профессионалами. А вот «пальцы» хозяина отыскались. Стертые, фрагментированные, но большой и указательный палец правой руки Ли Ханьфангу удалось найти на одной из выдернутых из чрева электролабы плат.