Оппозиция, или Как противостоять Путину? - Сергей Кара-Мурза

Второй фактор — моральный дух. Наше общество переживает культурный кризис, который подавляет в людях творческие импульсы. Признаком его служат общее снижение квалификации работников, ориентация на «легкие» деньги, низкий престиж тяжелого непрерывного труда (особенно физического), увлечение оккультными верованиями и дешевой мистикой. А со стороны государства и «собственников» — низкий уровень инвестиций в науку и техническое творчество. Даже, можно сказать, общая неприязнь к производству. Всей душой — к торговле, финансам и праву. Стой «элитой» России, что поднялась на разрушении 90-х годов и, как говорили, «питается трупом убитого советского хозяйства» — гонит за рубеж природные богатства России, подвига модернизации не совершить.

Как же могло наше общество, наша интеллигенция, принять саму доктрину такой реформы? Ведь для такого поворота требовались культурные предпосылки, глубокая перестройка мировоззрения.

На первый взгляд может показаться, что мировоззрение не играет особой роли в нашей судьбе, — примет Д.А. Медведев решение, и покатится Россия по пути модернизации. Это неверно. Решение такого масштаба должно вырасти из культуры. Если мы не видим разницы между получением денег от производства и от добычи, если одобряем «прибыль сегодня» как высший критерий политики, то идея модернизации булькнет, как камень в болоте, — и тишина.

Почему такая высокая смертность мужчин трудоспособного возраста? Почему такой уровень пьянства, такой всплеск числа разбоев и грабежей? В 2005 г. на конференции «Медико-социальные приоритеты сохранения здоровья населения России в 2004–2010 гг.» директор ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, бывший министр здравоохранения РФ Т. Дмитриева сообщила, что уровень психических расстройств с начала 1990-х годов увеличился в 11,5 раза. Растет и смертность, и тяжелая заболеваемость, связанная с психическими расстройствами. В частности, 80 % инсультов в стране происходит на фоне депрессий. Все это — признаки тяжелой духовной болезни.

Да, необходим переход к инновационному развитию. Но это значит сначала произвести реабилитацию всего общества, устранить источники социальных страхов и стрессов, успокоить людей. Происходит же обратное, нам все время пророчат социальные потрясения, от которых обывателю некуда спрятаться. То надо устраивать ТСЖ и отдавать дом в руки каких-то неведомых компаний, о которых тут же говорят, что это жулики. То сообщают о планах ввести неподъемный налог и обязательное страхование жилья, то намекают, что в Пенсионном фонде нет денег, что стариков в России переизбыток и молодые не желают их «кормить». Телевидение, в том числе государственное, задает в обществе очень высокий уровень нервозности. Для чего-то это надо, но на модернизации ставит крест.

Она возможна только при спокойной уверенности людей, соединенных в сложной совместной работе. Ученый, инженер, рабочий и множество других работников должны иметь высокую мотивацию, ее не заменить ни рублем, ни страхом. Создать условия для сотен тысяч таких коллективов — трудное дело, но нет и признаков поворота к нему.

Куда же делся тот полет мысли и духа, который отличал нашу профессиональную элиту во всех группах — ученых, инженеров, рабочих? Тут много причин наложилось друг на друга. Но я все же выделю одну, которая сверху, в сфере сознания, — с 70-х годов влиятельная часть нашей интеллигенции стала работать «на понижение». Высокие мотивы, бескорыстие, творческое любопытство стали объектом иронии, а потом и издевательства. Правилом хорошего тона стало говорить о таких вещах с напускным цинизмом, а уважительно отзываться именно о рыночных отношениях. Ты мне, я тебе, никто никому не обязан. Поначалу это было маской, а потом маска приросла к лицу и стала от него неотличима.

Более того, общество вообще потеряло интерес к творчеству и напряженному труду. Скажите «Стаханов» — ив ответ равнодушие или смех. Неинтересен сам факт, что этот шахтер сделал важное открытие, выразил его в простых словах и произвел инновационный проект, позволивший ему выполнить в забое 14 норм. Освоение структуры этого проекта, даже его философии, стало основой стахановского движения. Спросите сегодня молодого рабочего, близко ли ему это?

А если и попадает на телеэкран увлеченный человек, говорящий о великих проблемах бытия и о том, как он и его сверстники решали именно великие проблемы, то этот человек выглядит каким-то ископаемым. И удивляешься, как он сохранился.

А послушайте политиков — о таких материях они сейчас вообще не вспоминают. Модернизация? Проще простого — нужно «субсидирование процентных ставок по кредитам, предоставляемым на расширение выпуска высокотехнологичной продукции». Ах, этого недостаточно? Тогда еще «конкурентная среда разработчиков, поставщиков и дилеров». Деньги и конкуренция! Какая там протестантская или православная этика, служение Богу или Отечеству. Мы упростились до кнута и пряника.

Стабильного инновационного процесса в этих условиях в России не складывается и не может сложиться. Значит, надо менять условия! Ведь порочные круги надо разрывать, как это ни трудно. Если всерьез говорить о модернизации, надо всерьез оценить и масштаб вызова, и наши возможности. Каждая попытка, вырождающаяся в болтовню, отравляет и так больной организм народа.

2010 г.

Главной причиной нынешнего кризиса России является демонтаж ее народа. Народы России, собравшиеся вокруг русского ядра, уже складывались в большую полиэтническую гражданскую нацию. Но этот процесс дважды был пресечен — в начале и в конце XX века. Кризис конца XX в. загнал Россию в историческую ловушку, выбраться из которой можно, только вновь «собрав» ее народ как субъект истории, обладающий политической волей. Для этого необходим русский национализм. По этому вопросу не желают определиться ни власть, ни оппозиция — и это усиливает деградацию общества.

На деле мы поставлены перед выбором — какой национализм нам предпочтительно обрести, и уйти от этого выбора невозможно. Есть два вида национализма, враждующие между собой, — «гражданский», собирающий народы в большие нации, и «этнический», разделяющий нации и народы на менее крупные этнические общности («племена»). Этнонационализм консолидирует народ образом врага и коллективной памятью о нестерпимой обиде или травме, нанесенной этим врагом. Он обращен в прошлое. А гражданский национализм выстраивает этничность на иной мировоззренческой матрице, на общем проекте будущего.

Запад, захватывая колонии, везде стремился подавить местный гражданский национализм и навязать этнический. Например, трайбализм, идеология враждующих племен, — творение колониальных администраций. В России Церковь и государство усиливали у русских гражданский национализм. Благодаря этому была создана сложная конструкция полиэтнического государства с русским ядром. Она имела большие достоинства, но и была очень хрупкой — этничность сохраненных (неассимилированных) народов могла «взбунтоваться» и выйти из-под контроля, разрушая империю и государство.

Советская власть приняла эту конструкцию и положила ее в основу СССР — при полном понимании рисков. Изменить ее уже было невозможно. Созревший за полвека капитализма этнонационализм многих народов России можно было погасить только предложением строить СССР как «семью народов», причем даже с огосударствлением этничности. Русский народ был держателем всей империи (СССР). Это, как и раньше, накладывало на русских дополнительные тяготы, но давало преимущество в «большом времени». Только при этом своем статусе русские смогли стать одним из десятка больших народов мира и создать большую культуру (литературу, музыку, науку и пр.). Этнонационализм ограничил бы развитие во всех этих направлениях.