Рыцарь любви - Эмма Орчи

Вдоль набережной, на столбах вроде виселиц, на расстоянии ста метров один от другого, на высоте семи-восьми футов от земли, висели чадившие масляные лампы. Одна из таких ламп была сброшена, и со столба спускалась веревка с петлей на конце.

Вокруг этих импровизированных виселиц толпились грязные, оборванные женщины. Мужчины нетерпеливо ходили взад и вперед, боясь прозевать добычу, не успев насытить свою месть. О, как они ненавидели теперь своего прежнего идола! Широкоплечий Ленуар занимал среди них первое место, он то кричал резким голосом на женщин, то подстрекал мужчин, стараясь возбудить народную ярость там, где она, казалось, готова была остыть.

Как только на улице показался Дерулед, свет от фонаря упал ему на лицо, и толпа узнала его. Снова раздались проклятия и крики:

– На фонарь! Вздернем изменника на фонарь!

Дерулед слегка вздрогнул, словно на него пахнуло холодом, затем спокойно сел в тележку рядом с Жюльеттой.

Коменданту Парижа Сантерру и конвою национальных гвардейцев с трудом удалось оттеснить толпу. Он приказал без всякой жалости пускать в дело оружие, а чтобы помешать Деруледу говорить с народом, барабанщикам было велено громко бить в барабаны. Но Деруледу было не до речей: стараясь защитить Жюльетту от холода и пронизывавшего дождя, он снял свой плащ и укутал ее.

Пока повозка ехала вдоль стены здания суда, гвардейцы довольно легко отстраняли ревущую толпу, когда же она выехала на открытое место, ее буквально осадили со всех сторон. Казалось, ничто не могло спасти осужденных от моментальной и ужасной смерти. Сам Сантерр растерялся. Послав в кавалерийские бараки за подкреплением, он со своим маленьким отрядом выбивался из сил, окружив тележку плотным кольцом солдат, – чернь могла каждую минуту прорвать это кольцо. Сантерр охотно предоставил бы народу расправиться самому с требуемой добычей, но твердо помнил данный ему приказ и потому ограждал осужденных.

В эту минуту кто-то почтительно прикоснулся к его руке. Позади него стоял национальный гвардеец, но не из его подчиненных, протягивавший руку со сложенным листом бумаги.

– От министра юстиции, – поспешно проговорил он, – граждане депутаты наблюдали за народным бунтом из зала суда: они советуют не терять ни минуты.

При свете фонаря Сантерр быстро пробежал бумагу.

– С вами еще двое? – спросил он.

– Да, гражданин, – ответил солдат, указывая куда-то вправо. – Гражданин министр сказал, что вы дадите мне еще двоих.

– Вы конвоируете преступников до самого Тампля, понимаете?

– Да, гражданин! Гражданин Мерлен дал мне все инструкции. Как только тележка доедет вот до тех ворот, можно будет воспользоваться темнотой, чтобы высадить преступников, затем они перейдут под мою охрану, а вы со своим отрядом окружите пустую тележку и будете дожидаться подкрепления, которое не замедлит подойти. Тогда вы направитесь к Люксембургской тюрьме. Этот маневр даст нам возможность беспрепятственно доставить осужденных в Тампль.

Солдат проговорил все это отчетливо и быстро, передавая устный приказ министра. Сантерру оставалось только повиноваться.

Благодаря густому туману маневр удался как нельзя лучше, и, когда тележка поравнялась с указанными воротами, Жюльетте и Деруледу было приказано поскорее сойти. Никто этого не заметил.

– Вперед, или, согласно приказу, я застрелю вас на месте! – прошептал грубый голос им на ухо.

Но они не думали сопротивляться. Прозябшая Жюльетта молча оперлась на руку Деруледа.

По приказу Сантерра подошли еще двое гвардейцев, и маленький конвой быстро зашагал, удаляясь от арены бунта.

Осужденные недоумевали: куда же их ведут? Может, в какую-нибудь отдаленную тюрьму, подальше от разъяренной черни? Оба они уже чувствовали близость смерти. До сих пор они не обменялись ни словом, ни вздохом, но рука Жюльетты доверчиво сжала руку Деруледа, и он понял все, что эта рука хотела дать понять ему. В один миг позабылось все, кроме этого прикосновения. Ни ожидания смерти, ни страха как не было. Настоящее стало прекрасным.

Дерулед уже не думал: «Она меня не любит, иначе не предала бы меня». Жюльетта же поняла, что он простил, и они шли рука об руку вперед, не спрашивая себя куда.

Им пришлось проходить мимо маленькой дрянной гостиницы «Кривая лошадь» – той самой, где останавливался сэр Перси Блейкни. Дерулед узнал ее и невольно подумал о своем друге.

– Стой! – внезапно раздалась громкая команда. Конвой остановился. В темноте брякнули ружья – уж не собираются ли стрелять?

– За мной, Дерулед! С вами Рыцарь Алого Первоцвета! – послышался возглас, а вслед за тем чья-то сильная рука сбросила и погасила соседний фонарь.

Дерулед и Жюльетта почувствовали, что их толкают в ближайшую дверь, тогда как голос сэра Перси раздавался еще на улице.

Послышался шум борьбы, сопровождавшейся здоровой английской бранью, благодаря которой Жюльетта и Дерулед поняли, в чем дело.

– Молодчина Тони! Черт возьми! Чисто сделано, Фоулкс!

Двое гвардейцев из отряда Сантерра лежали без движения на земле, а трое других связывали их веревками.

– Что, друг Дерулед? Вы не ожидали, что я привезу мадемуазель де Марни в такую проклятую нору? – И высокая широкоплечая фигура якобинского оратора, кровожадного гражданина Ленуара, предстала перед пораженными Жюльеттой и Деруледом. – Тысяча извинений, мадемуазель, что пришлось заставить вас пережить столько ужасов, но это был единственный способ спасти вас. Теперь вы среди друзей.

– Блейкни… – начал Дерулед.

– Тише! Не забывайте, что мы в Париже, и еще не известно, как из него выберемся. Клянусь всеми дьяволами, моему другу Тенвилю не очень-то понравится, что гражданин Ленуар натянул нос гражданам депутатам.

Все пошли в темную узкую комнату нижнего этажа.

Блейкни громко позвал Брогара, содержателя гостиницы.

– Где вы изволите скрываться? – обратился он к лебезившему перед ним Брогару, в карманах которого позвякивало английское золото. – Живо веревку для солдат! Внести их и влить им в глотки то, что я велел приготовить. Проклятие! Лучше бы с ними не связываться, но иначе этот дьявол Сантерр не поверил бы нам. Впрочем, большого вреда не будет от этого ни гвардейцам, ни нам.

Связанных внесли, и на улице водворилась полная тишина.

– Итак, друзья, сегодня мы должны выбраться из Парижа, – продолжал Блейкни, – или все угодим на гильотину.

Хотя сэр Перси говорил весело, но в его голосе звучала тревожная нотка, и его друзья, понимая, что опасность далеко не миновала, готовы были беспрекословно повиноваться ему. Лорд Энтони Дьюхерст, сэр Эндрю Фоулкс и лорд Гастингс великолепно исполнили свои роли. Лорд Гастингс сообщил приказ Сантерру, и все трое по команде сэра Перси обезоружили национальных гвардейцев.

– Мадемуазель де Марни, – обратился Блейкни к Жюльетте, – позвольте проводить вас в комнату, которая хоть и плохонькая, но все же в ней вы сможете немного отдохнуть, а пока мы побеседуем о дальнейшем с нашим другом Деруледом. В комнате вы найдете платье, которое попрошу надеть как можно скорее. Это гадкие тряпки, но ваша и наша жизни зависят от вашего содействия. – Поцеловав кончики пальцев Жюльетты, он открыл перед ней дверь в соседнюю комнату и, когда она скрылась, повернулся к товарищам: – Вот целые узлы всякого тряпья. Мы все должны составить банду самых настоящих санкюлотов.