Список для выживания - Кортни Шейнмел

Остальные были намного старше. Мы садились в круг и по очереди называли свое имя, возраст и вид рака. Очередь Талли была до меня, и выяснилось, что ей столько же лет, сколько и мне, и у нее тоже был острый лимфобластный лейкоз – прямо как у меня. – Си-Джей ненадолго замолчала.

– Опять больно? – спросила я.

– Не так, как в прошлый раз.

– Хорошо, – сказала я. – В смысле… плохо, что болит, но хорошо, что не так сильно.

– Да я поняла, – кивнула она. – В общем, так мы и познакомились. Когда группа распалась, мы с Талли установили «прямую линию». Пошли пить кофе и где-то час обменивались историями. Я как будто встретила сестру-близнеца. Или лучшую версию себя. Мы стали называть друг друга Люси и Этель, как в сериале «Я люблю Люси». Когда я болела, то часто смотрела «Ник@Найт», а там так много про лучших друзей и безумные приключения. Талли стала моей новой лучшей подругой, а наше безумное приключение состояло в том, что мы победили рак. Мы виделись почти каждый день. Она сказала, что, раз нам так повезло вылечиться и найти друг друга, надо помогать людям, которым не так повезло, и пойти куда-нибудь волонтерами.

– Она часто делала подобные вещи, – заметила я. – Искала способы помочь людям, которым повезло меньше, чем ей.

– Да, в общем, – сказала Си-Джей, – я позвонила Альбе узнать, набирают ли волонтеров в «Солнечную команду». Я ужасно боялась возвращаться в больницу, но знала, что если Талли будет рядом, то все получится. Альба быстро нас оформила, и мы стали приходить в «Солнечную команду» дважды в неделю. Мне даже хотелось туда приходить. Возвращение в качестве волонтера, а не пациентки помогло справиться с детскими травмами. Однажды Талли придумала штуку под названием «Список для выживания». У нас был девятилетний мальчик Луи, которому приходилось особенно тяжело. Он постоянно спрашивал: «Если все равно все в итоге умрут, зачем вообще нужно это лечение»?

– Ему было девять?

– Знаю, – кивнула Си-Джей, – девятилетки такое обычно не говорят. Но большинство из них не проходят третий курс химиотерапии. Талли сказала ему, что хорошо его понимает, и когда у нее так бывает, она мысленно составляет список всего самого лучшего.

– Мне она про это не рассказывала, – сказала я и представила сестру в постели, когда ушла в школу. Составляла ли она этот список в тот день? Вспоминала о всем самом лучшем? Бедная, бедная Талли.

– Она сказала Луи, что мы все должны составить список того, ради чего стоит жить, и записать его, – продолжила Си-Джей. – Тогда мы сможем перечитывать его, чтобы помнить, что мы лечимся для того, чтобы жить дальше и пополнять наши списки. Мне стало удобно в собственном теле, как давно уже не было. Но однажды пришлось пойти на регулярный осмотр. После рака на каждом приеме у врача тебя переполняет леденящий ужас, потому что нельзя рассчитывать, что все будет хорошо. По иронии судьбы именно тогда, когда я не испытывала этого всепоглощающего страха, у меня и нашли злокачественное образование.

– Мне так жаль, – сказала я. – Представить не могу, каково тебе сейчас.

– Я позвонила Талли, и она сразу же приехала. Я не знала, как рассказать своей семье. В первый раз это чуть не убило моих родителей. Как я могу опять с ними так поступить? Я решила им не говорить. Талли сказала, что будет мне помогать. Мы не знали родственников друг друга. Талли так решила. Она не хотела знакомить меня с тетей. Не знаю почему, но в итоге мне это было только на руку, потому что мы дружили тайно и мой рак стал нашей общей тайной. С ней я становилась лучшей версией себя. Но при этом она не боялась моих худших проявлений. Она никогда не оставляла меня. Даже когда я спала, она сидела рядом со мной в палате.

Иногда глаза у меня закрывались сами собой от тяжести. Не было сил разговаривать, и было страшно заснуть. Я чувствовала, что Талли рядом, и от этого становилось полегче. Она говорила мне: «Ты справишься, Этель. Все будет хорошо». Думаю, она говорила это больше себе, а не мне. А может, нам обеим. В общем, однажды, когда она думала, что я сплю, она наконец-то во всем призналась.

– В чем? – спросила я.

– Я все ждала, когда ты меня перебьешь, потому что ты-то все знаешь.

– Ничего я не знаю, – удивилась я. – Поэтому я и здесь.

– Талли никогда не болела раком! – сказала Си-Джей. – Она мне соврала! Наша дружба, которая была мне важнее всего на свете, основывалась на вранье. Как она могла так со мной поступить? Я сказала ей, что ненавижу ее и больше никогда не хочу видеть. А теперь выясняется, что она из-за этого умерла?

Меня будто ударили кулаком в живот и лишили воздуха. Я не могла ни двинуться, ни говорить. Си-Джей разрыдалась, и в палату влетела медсестра.

– Что тут происходит?

Си-Джей так резко схватила салфетки, что они улетели на пол. Медсестра подняла коробку и поставила обратно на столик. Она гладила Си-Джей по спине, пока та вытирала лицо и сморкалась.

– Думаю, твоей гостье пора домой, – сказала медсестра, глядя на Си-Джей, но на самом деле обращаясь ко мне.

– Да, хорошо, – согласилась я, потом сжала подлокотники стула и с трудом встала.

– Подожди, – попросила Си-Джей. – Останься.

– Тебе нужен отдых, – возразила медсестра. – Нельзя, чтобы посетители доводили тебя до такого состояния, которое грозит твоему здоровью.

– Еще несколько минут. Бренна, пожалуйста.

– Через десять минут я вернусь. Ясно?

– Ясно.

Бренна ушла, а я села обратно. Потом Си-Джей спросила, нужна ли мне салфетка, и я встала, чтобы взять еще одну. Физически я чувствовала себя точно так же, как в первую ночь без Талли, когда казалось, что это вообще не мое тело. В руке у меня была салфетка, и я с трудом соображала, что мне с ней делать. Я поднесла ее к лицу, как будто в замедленной съемке, и вытерла глаза и нос. Все время я чувствовала на себе взгляд Си-Джей.

– Я не знала, – обратилась я к ней. – Когда Альба мне рассказала, я не могла в это поверить, но потом подумала, что, возможно, у Талли действительно в детстве был рак, но от меня она просто все скрыла. – Я покачала головой.

– Она так убедительно врала, – сказала Си-Джей. – Талли знала абсолютно все, даже какие нужно принимать лекарства. Как будто заранее подготовилась, чтобы можно было врать. Она уверяла, что не хотела, чтобы так вышло. Что просто оказалась в библиотеке,