Искушение богини - Паулина Гейдж

Они с Хатшепсут сели в носилки, и прогулка длиной в четыре мили началась. Впереди и позади них шли четверо служителей его величества, они не спускали глаз с вершин утесов, внимательно следя, не шелохнется ли там что, но горизонт был пуст, и только несколько птиц кружили в небе, паря слишком высоко, чтобы можно было понять, какой они породы.

Летом такая прогулка стала бы пыткой, но в это время года была истинным удовольствием. Носилки покачивались под увешанными золотыми кистями балдахинами, дорога бежала, прямая и ровная, к небольшому перевалу между скалами, который придвигался все ближе. Внезапно они оказались в густой тени утесов, а потом так же внезапно вынырнули по ту сторону перевала и увидели перед собой деревню Кус. Смотреть там было не на что. В глинобитных домишках еще обитали люди – над крышами лениво поднимался дым; между тощими полями торчали узловатые колючки, чахлые акации и пальмы; каменные дома, принадлежавшие крестьянам побогаче, превратились в руины, их хозяева бежали в трудные времена оккупации. Тутмос отдал приказ, и носилки продолжили путь к маленькому храму на краю селения; шесть его колонн тянулись к голубому небу, точно тонкие пальцы, сияя белизной в утреннем свете. Стены внешнего двора рухнули, вокруг камней, которые торчали из земли, словно кости, поднялась трава, ее ласкал ветер. Хатшепсут увидела, что раньше за оградой был сад, от которого остались лишь мертвые палки да плотный, слежавшийся ковер опавших листьев между ними.

– Я подожду тебя здесь, – сказал Тутмос. Процессия остановилась.

– Иди, ведь это храм Хатор, а ей ты обязана поклониться.

Хатшепсут послушно соскользнула с носилок и пошла. Песок оказался горячим, ноги увязали в нем. Но скоро почва стала твердой, и она поняла, что вышла на мощеную дорожку, которую давно затянуло песком. Пройдя ворота внешнего двора, тоже наполовину засыпанные песком, она вошла в зал. Каменные плиты, устилавшие пол, потрескались и расселись, меж ними тянули свои ветви пустынные колючки; повсюду лежали осколки колонн, выцветшие до пыльного серого или грязно-желтого цвета, выщербленные и изъеденные временем. Осторожно ступая, Хатшепсут стала пробираться в святилище, к белым колоннам, но, подойдя ближе, увидела, что уцелевшая колоннада – не более чем насмешка над былым величием, ибо теперь за ней не было ничего, только пустыня, над которой, дрожа, поднимался горячий воздух.

Царевна повернулась к ней спиной и чуть не расплакалась, проникшись беспредельным, отчаянным одиночеством этого места. Кто-то робко тронул ее за руку. Она посмотрела вниз. Четверо ребятишек прокрались за ней и теперь стояли, глядя на нее большими, немигающими глазами, как умеют смотреть только дети. У одного в руках был корявый лук из папирусного стебля, другой смастерил себе копье из ветки колючки и приладил к нему деревянный наконечник. Все четверо были тощими; кости выпирали у них из-под кожи, как валявшиеся вокруг обломки камней из земли, а сама кожа цветом не отличалась от побуревших, иссохших, неузнаваемых теперь мертвых растений у них под ногами. Малышка, которая дотронулась до нее, отпрянула, ее пальцы потянулись к и без того грязному рту. Хатшепсут едва не рассмеялась.

– Дети, что вы здесь делаете? – сурово спросила она у них. – Разве вы не знаете, что это священное место?

Они продолжали глазеть на нее, как будто не слышали, пока наконец один мальчик не заговорил.

– Мы здесь играем, – ответил он с вызовом. – Это наша крепость, и мы защищаем ее до последнего вздоха, на службе фараона. А ты видела фараона? – спросил он, заметив тонкий лен ее одежд и драгоценности на сандалиях.

Не успела Хатшепсут ответить, как та же самая малышка потянула ее за юбку.

– А я знаю, зачем ты пришла, – зашептала она. – Ты пришла к прекрасной госпоже, правда?

Хатшепсут взглянула в большие, невинные глаза ребенка и с трудом подавила желание взяться за амулет. Она кивнула:

– Да. Ты можешь отвести меня к ней?

Девочка протянула пыльную ладошку, и пальцы Хатшепсут сомкнулись вокруг нее. Рука об руку они вышли во внешний двор. Девочка уверенно прокладывала путь через груды камней и кустарник, пока не остановилась в углу, где уцелела часть стены и два вертикально стоящих камня подпирали друг Друга.

– Вот она, – пролепетала девочка и кинулась назад, к друзьям.

Хатшепсут в изумлении наклонилась. У ее ног лежала неуклюжая корзинка с остатками подношения богине: сухая лепешка, сморщенный фрукт, увядший цветок лотоса. У стены, невидимая за обвалившейся кладкой, стояла сама богиня в синих, красных и желтых одеждах, застывшей улыбкой она приветствовала пораженную Хатшепсут, над ее головой, как два жезла, круглились коровьи рога. На одном даже сохранилась позолота. Хатшепсут стремительно обернулась, но дети уже убежали. Она упала на землю и припала губами к ногам Хатор, с приязнью думая о неизвестной женщине, которая одна все еще приходила поклониться и оставить свои бедные подношения доброй, улыбчивой богине. Она выпрямила спину и начала молиться, с трудом подбирая нужные слова, ибо не обращалась к Хатор с детства, когда сомневалась в том, что вырастет высокой и красивой. Она просила богиню ниспослать ей терпения и благословить ее царствование. Задумчивая коровья улыбка Хатор, казалось, гнала прочь все заботы и тревоги.

– Сделай меня столь же прекрасной, как ты сама, и я подниму то, что упало, приведу жрецов и зажгу благовония в твою честь, – пообещала Хатшепсут.

Она поднялась, еще раз поцеловав ступни богини, и, быстро шагая, покинула двор.

За внешними воротами жались, поджидая ее, ребятишки, и она, повинуясь неведомо откуда взявшемуся желанию, остановилась.

– Хотите увидеть фараона? – спросила она.

Онемев, они вытаращились на нее. Потом заговорил все тот же мальчик.

– Ты смеешься над нами! – сказал он. – Что здесь делать фараону, без трона и без венца?

– Тем не менее он здесь, – парировала она и, протянув руку, схватила мальчишку за плечо. – Пошли со мной.

С сомнением переглядываясь и перешептываясь, они пошли за ней. Через пару минут Тутмос увидел дочь, которая, торопливо шагая, приближалась к нему в окружении стайки крестьянских ребятишек. Крякнув, он слез с носилок.

– Отец, – крикнула она, – вот дети Куса, они пришли поклониться фараону! – Улыбаясь и с трудом переводя дух после быстрой ходьбы, она подошла к нему, волосы ее были растрепаны, юбка в пятнах. Дети, держась позади нее, чуть поодаль, внимательно разглядывали невысокого коренастого человека со сверкающими черными глазами, пока не увидели поверх его кожаного шлема пламенеющего урея – символ царской власти.

– Кланяйтесь! Кланяйтесь! – яростно зашипел остальным самый смелый мальчишка. – Это правда он!

Они упали на колени, как в игре, только не совсем уверенно, не зная, что делать дальше.

Хатшепсут наклонилась и потрепала их макушки.

– Встаньте. Это фараон. Сегодня вечером вам будет о чем рассказать родителям!