Больше чем просто дом - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Вы мне нравитесь. У вас очень располагающая внешность — вам это известно?

Под танцплощадку было выделено Г-образное помещение, образованное тремя смежными комнатами, из которых вынесли всю лишнюю мебель. Молодежи собралось человек тридцать, плюс еще с дюжину людей постарше, однако толчеи не возникало, поскольку были открыты высокие, до пола, окна, выходящие на веранду, и часть гостей танцевала там, на черном фоне бездонной ночи. Деревенский оркестр чередовался с патефоном, все угощались фруктовым пуншем умеренной крепости, а книжные шкафы вдоль стен библиотеки и портреты маслом в гостиной создавали ощущение надежности и долговечности — мол, вот еще один из бесконечной череды балов, что проходили здесь в прошлом и будут проходить впредь.

— Я уж начала думать, что вы меня так и не пригласите, — сказала Бесс, танцуя с Лью. — Было бы очень глупо с вашей стороны. Я танцую куда лучше сестер, и еще я соображаю лучше их обеих, вместе взятых. Джин у нас модница, она любит кокетничать и вешается на шею каждому второму парню — по мне, так это моветон. Аманда у нас красотка, и ничего больше. А я в этой семье буду Золушкой, мистер Лаури. Они будут злыми старшими сестрами, но вы постепенно оцените меня по достоинству и поймете, что они мне и в подметки не годятся…

Прошло немало времени, прежде чем Лью удалось перехватить Аманду и увести ее в дальний угол веранды. Вид у нее был сияющий и довольный. С неожиданной легкостью согласившись составить компанию Лью, она попыталась использовать эту паузу, чтобы немного передохнуть, и опустилась в скрипнувшее кресло. Но чутье подсказало ей, что сейчас что-то произойдет.

Лью запомнил возмущенную реплику Джин об одном из ухажеров: «Он попросил моей руки, хотя перед тем меня даже не целовал». Увы, он тоже не был готов накинуться на Аманду с поцелуями, однако же твердо решился именно сейчас поведать ей о своих чувствах.

— Возможно, вы этого не ожидали, — начал он, — или, напротив, давно обо всем догадались. Словом, я хотел бы попасть в список тех, для кого еще не потеряны шансы.

Эта просьба ее не удивила, хотя и застала врасплох, поскольку в тот момент она была погружена в себя. Понимая, что передохнуть теперь уже не удастся, она приподнялась из полулежачего положения.

— Мистер Лаури, можно перейти на «ты»? Или, пожалуй, не стоит… хотя, почему бы и нет, ведь теперь ты мне нравишься. Но поначалу я тебя невзлюбила, это верно. Годится откровенность за откровенность?

— И это все, что ты хотела мне сказать?

— Отнюдь нет. Дело вот в чем. Ты ведь знаешь мистера Нортона из Нью-Йорка — высокого мужчину с такой несколько старомодной прической?

— Да, — сказал Лаури, и сердце его сжалось от недоброго предчувствия.

— Я с ним помолвлена. Ты первый, кому я об этом сообщаю, — хотя мама, конечно, догадывается. Вот так! Тебе я говорю, потому что ты спас мою жизнь и в некотором смысле мною владеешь, — ведь я сейчас не была бы помолвлена, если бы не ты. — Тут она заметила выражение его лица и осеклась. — Боже, да что с тобой такое? — Еще несколько секунд она внимательно в него вглядывалась. — Только не говори, что ты был тайно влюблен в меня на протяжении всех этих месяцев. Почему я об этом не знала? А сейчас уже слишком поздно.

Лью попытался выдавить из себя смешок.

— Я тебя едва знаю, — признался он. — У меня просто не было времени влюбиться в тебя по-настоящему.

— Возможно, я сужу поспешно. В любом случае, если ты все же в меня влюбился, тебе придется это забыть, и мы останемся друзьями. — Она нашарила в темноте руку Лью и крепко ее сжала. — Сегодня большая ночь для этой маленькой девочки, мистер Лью. Сегодня решается моя судьба. В последние два дня я страшилась любой случайности: вдруг заклинит ящик его письменного стола или вдруг отключат горячую воду и это подтолкнет его к отъезду в более цивилизованные края.

С минуту оба молчали, а потом он спросил:

— Ты очень сильно его любишь?

— Ну конечно же! То есть я не знаю наверняка. Как я могу это знать, если я уже столько раз влюблялась в самых разных людей? В любом случае я буду рада покинуть эту дыру.

— Ты стремишься отсюда уехать? Но почему? Это же прекрасный старый дом.

Она взглянула на Лью изумленно, а потом внезапно разразилась гневной речью:

— Чертов склеп! Да это главная причина, почему я выхожу за Джорджа Нортона! Двадцать лет я проторчала здесь как проклятая! Сколько раз я на коленях умоляла родителей переехать отсюда в город! В этой трухлявой хибаре каждый слышит чужие слова, произнесенные через три комнаты, отец не может позволить себе радио, и даже телефон установили только прошлым летом. Я боюсь приглашать в гости школьных подруг — вдруг кто-нибудь из них ветреной ночью свихнется от страха, слушая вой в щелях, скрип стен и грохот ставней…

— И все же это очень славный старый дом, — повторил он уже скорее по инерции.

— Да, в нем есть своеобразие, — согласилась она. — Рада, что он тебе понравился. Он зачастую нравится людям, которым не приходится тут жить постоянно. А видел бы ты, что здесь творится, когда мы одни, — если где-то в семье происходит ссора, все остальные, хочешь не хочешь, должны часами выслушивать эту перебранку. А все из-за желания отца обитать как минимум в пятидесяти милях от любых значительных населенных пунктов, — и вот мы гнием тут в глуши. Да я предпочла бы жить в скромной трехкомнатной квартире, но только в городе! — Тут она прервалась, похоже несколько ошарашенная собственной горячностью. — Конечно, ты можешь считать его славным, но для нас этот дом — сущее проклятье…

Тут, раздвинув виноградные лозы, их обнаружил какой-то мужчина, который поднял Аманду из кресла и утащил ее обратно к веселящейся компании. Лью не последовал за ними, а перемахнул через перила веранды и углубился в заросли. Он шел долго, пока огни и музыка дома не слились в нечто смутно-цельное — подобно далекому порту, когда его наблюдаешь ночью с палубы подплывающего корабля.

«Я общался с ней только четыре раза, — говорил он себе. — Не бог весть как много. Раз-два-три-четыре — да и то мельком. Разве может за четыре коротких встречи развиться серьезное чувство?»

Однако его не отпускал какой-то необъяснимый страх. Что такое ему вдруг открылось, чего он мог бы никогда и не узнать? Что произошло в те минуты в саду вскоре после его приезда, когда все существо его вдруг исполнилось радостного волнения, но затем эта радость была уничтожена в зародыше? Нет, он совсем не хотел вечно носить в душе едва сформировавшийся образ Аманды. И понемногу ему открылась истинная причина его страданий: он появился в жизни Аманды слишком поздно, а она начала ускользать от него еще задолго до их первой встречи. Год за годом он мучительно пробивал себе дорогу в этой жизни, а когда наконец-то ощутил под ногами твердую почву и огляделся по сторонам в поисках единственной и неповторимой, оказалось, что та уже удаляется прочь, выбрав другой путь. «Извините, меня здесь нет, я ушла навсегда». Слишком поздно во всех отношениях — даже для этого дома. Именно так: обдумывая ее последнюю тираду, Лью понял, что он появился слишком поздно и для дома, — это был дом их детства, из которого трое девочек теперь стремились вырваться на волю. Созданный для старших поколений семьи, дом их вполне устраивал, но последнему поколению он уже представлялся чем-то закостеневшим, не поддающимся изменениям и улучшениям. Дом просто-напросто состарился.