Мы пойдем другим путем! От "капитализма Юрского периода" к России будущего - Андрей Колганов

* * *

Однако нарастание религиозности и укрепление институтов церкви — не тождественные процессы, а в России развивается именно клерикализация общественной жизни.

Этот процесс характеризуется тем, что в нашей стране не просто нарастает религиозность. Разворачиваются и два других процесса. Во-первых, укрепляется власть церкви как института, оказывающего существенное влияние на социальную, экономическую и даже политическую жизнь общества. Во-вторых, церковь как институт ведет экспансию вовне, стремясь подчинить своему влиянию те сферы, которые в современном обществе являются светскими, что закреплено даже в российской Конституции. Это прежде всего образование во всем многообразии его видов и отраслей. Поднявшаяся в последние месяцы дискуссия на эту тему стала отражением как стремления церкви активно вклиниться в эту важнейшую сферу социальной жизни, так и просыпающейся способности ряда представителей общественности к сопротивлению. К этой теме мы еще вернемся, а сейчас суммируем в принципе хорошо известные ответы на вопрос о том, кому выгодна клерикализация. Этот вопрос очевиден (еще древние советовали задавать вопрос «qui prodest?» всякий раз, когда возникает необходимость понять происхождение некоторого социального феномена), а ответ на него не так уж сложен. Этот ответ знают практически все, только не хотят проговаривать вслух по вполне понятным причинам.

Пойдем сверху вниз, ибо в современной России ничто не свершается вне воли «вершины власти». Итак, клерикализация востребована, активно поддерживается и усиливается всей пирамидой государственной власти. Это очевидно, и я это уже фиксировал. В данном случае я это повторяю не только из профессорского стремления к систематизации, но и для того, чтобы подчеркнуть, что это закономерно: «государственной вертикали» с авторитарными тенденциями нужна идейно-духовная легитимация. В современных условиях по описанным выше причинам никто, кроме церкви, этой власти такую легитимацию обеспечить не может. Более того, построенная, по сути дела, на тех же принципах «вертикали» и всегда лояльная к любой власти церковь в России (причем не только православная) является абсолютно адекватным институтом для решения этой задачи. Наконец, процесс клерикализации выгоден нынешней власти и в стратегическом смысле: церковь несла и в современной России несет начала послушания государю, смирения, элиминации своего субъектного гражданского начала, отвлечения человека от активной гражданской деятельности, социального сопротивления и самоорганизации. А это именно то, что необходимо современному российскому государству (в этом оно, правда, не оригинально).

Клерикализация востребована едва ли не всеми слоями российского бизнеса.

И дело здесь не только в стремлении хоть как-то утихомирить муки совести олигарха, тратящего сотни миллиардов рублей на собственные прихоти в стране с миллионами бездомных, нищих, беспризорных. И не в стремлении замолить грехи бывшего «вора в законе» или мелкого жулика, сколотившего первоначальный капитал на тех или иных противоправных действиях. Со временем российский бизнес станет несколько более цивилизованным; он уже сейчас сменил золотые цепи на неброские платиновые, а олигархи так вообще могут позволить себе ходить в джинсах. Проблема шире и глубже. В конечном счете клерикальное оформление духовной жизни выгодно специфическому российскому бизнесу — тесно сращенному с государством, не самостоятельному, не имеющему своей четко выраженной гражданской позиции, воспроизводящей хотя бы традиционные начала буржуазной демократии: личную активность и гражданственность, свободомыслие, независимость человека от различных форм политического и духовного подчинения. Российский бизнес был и остается по преимуществу иным: зависимым от власти, ищущим патерналистской опеки (в материальной жизни — от государства, в духовной — от церкви), отказывающимся от своей самостоятельной политической и идеологической роли. Я уж не говорю о том, что этот бизнес (опять-таки в большинстве: исключения все еще есть) как огня боится серьезных институтов гражданского общества, будь то независимые профсоюзы или сильные экологические движения. Такому бизнесу сильная церковь и процесс клерикализации оказываются вполне адекватны. Более того, он готов поддерживать их.

Религиозность (NB! Но не обязательно клерикализация) востребована ныне и «простым человеком», из которого полуфеодальный российский капитализм и не слишком демократическая политическая система все более делают обывателя. Убеждаясь на практическом опыте в малой перспективности и немалых трудностях самостоятельной жизненной позиции, ответственности и активности, возможностях материальной, земной солидарности, российский обыватель неизбежно идет к вере в сверхъестественные силы. И если раньше здесь было не протолкнуться от магов, шаманов и сект, то в последние годы устойчиво складывается олигополия нескольких господствующих церквей. Поскольку власть, которой сейчас (в лице президента) хоть отчасти стали доверять, тянет в ту же сторону, а ведущие массовое оболванивание человека средства массовой информации тянут в ту же сторону, что и власть, постольку наш обыватель, даже едва религиозный, тянется к церкви. Там, где региональные власти православные, — православной. Там, где мусульманские, — мусульманской. Ну и так далее. Есть, правда, и новые диссиденты, но это опять-таки особая тема.

Особая роль в этом процессе принадлежит придворной интеллигенции. Она у нас довольно быстро сформировалась, а укрепление централизованной государственно-олигархической системы сделало ее многочисленной, устойчиво-воспроизводимой и правящей бал в формировании общественного мнения стратой. На первый взгляд здесь все просто. Такого рода интеллигенция всегда «колебалась вместе с партией», и если «партия» (президент + господствующие бизнес-структуры) активно поддерживает церковь, то и придворная интеллигенция делает то же самое. Только, как всякий активный и творческий слуга, норовит сделать это вперед хозяина и поактивнее, по принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть». В результате наша официальная «интеллектуальная элита» создает стандарт (если не моду) на «воцерковление»: всякий культурный человек отныне обязан быть верующим и любить свою церковь. Иначе его не примет ни одна великосветская тусовка.

Наконец, клерикализация активно проводится теми, для кого развертывание этого процесса является либо глубоким внутренним убеждением, либо способом социального преуспеяния, а то и прямого улучшения своего материального положения и общественного статуса. Я не знаком с тем, каков средний реальный доход (включая переданное в пользование имущество — дома, машины и т. п.) служителей церкви, и потому думаю, что их образ жизни радикально отличен о того, какой был характерен для других «служителей» другой духовной идеи — партийных чиновников советских времен. Я думаю, что иерархи церкви регионального и федерального уровня в отличие от советских бонз не имеют шикарных 3–5-комнатных квартир и 2-этажных дач на 5–10 комнат, дорогих служебных машин и реальных доходов, в 3–5, а то и более раз превышающих заработную плату обычного рабочего. Они, наверное, всей практикой своей жизни доказывают, что главное для них как высших служителей идеям духовности и нравственности — не деньги, особняки и лимузины, и потому живут они в обычных квартирах, имеют свои шесть соток с деревянным домиком и получают зарплату, близкую к средней в России (10–12 тыс. руб. в месяц). Или же у большинства церковных иерархов реальный образ жизни и круг интересов такой же, каким был у высших служителей «коммунистического культа»? Большинство из тех искренне верило в идеи социализма, искренне их проповедовало, но при этом реально работало прежде всего на укрепление влияния своей структуры, делало карьеру и не забывало о всяческих жизненных благах.